Верховные судороги - Кристофер Бакли

Нет, ответил судья Берроуз. Ничуть. Он сказал ей, что готов поступить как порядочный человек, жениться на ней и растить ребенка. А затем выяснилось, что она вовсе и не беременна.

На следующий день сенатор Митчелл объявил, что его чистая совесть не позволила ему проголосовать за человека, который столь «маниакально» противится праву женщины на выбор, освященный решением по делу «Роу против Уэйда».[5]

Чем и завершилась недолгая карьера судьи Берроуза в Верховном суде.

В тот вечер обычно спокойный президент Дональд П. Вандердамп прошагал к ожидавшему его на южной лужайке Белого дома вертолету с таким, по описанию одного репортера, видом, «точно он готов был пооткусывать головы пяти курам подряд». Он не простился, как делал обычно, взмахом руки с толпой провожающих. И даже его золотистый ретривер по кличке Дуайт, дружелюбный, спокойно дававший любому погладить себя пес, казалось, готов был впиться клыками в первую попавшуюся лодыжку.

Далеко не один историк, посвятивший себя изучению президентства Вандердампа, успел порассуждать о том, что последующие события вполне могли и не произойти, если бы поздним вечером той пятницы президент, находившийся в своем именуемом Кемп-Дэвидом прибежище, не включил телевизор. Однако президент его включил. И надо сказать, далеко не каждый перебор телеканалов приводит к последствиям столь значительным.

В своем устном рассказе, который хранится в «Президентской библиотеке Вандердампа», расположенной в городе Вапаконета, штат Огайо, президент Вандердамп поясняет, что пытался найти в тот вечер канал, по которому показывают боулинг. И поскольку человек он отнюдь не двуличный, причины не верить ему у нас отсутствуют. Если не считать программ, посвященных новостям и боулингу, телевизор президент почти не смотрел, предпочитая этому времяпрепровождению решение кроссвордов и чтение детективов. Он уверяет, что никогда прежде не видел «Шестого зала суда» и даже не слышал о нем, даром что это шоу входило на телевидении в десятку самых популярных.

Так или иначе, вечер той пятницы застал президента в его прибежище посреди гор Катоктин одиноко лежащим в постели с верным псом Дуайтом и чашкой мороженого, перемешанного с измельченной черной малиной, — существует в штате Огайо такой деликатес. Первая леди почтила в тот вечер своим присутствием обед в Нью-Йорке, имевший целью привлечь внимание общественности к определенной болезни. Все еще раздраженный фиаско Берроуза, президент переключал каналы в поисках приличного турнира по боулингу и наткнулся на «Шестой зал суда». Дальнейшее, как говорится, история.

Эпизод, который ему подвернулся, был посвящен истории бывшей жены, каковая, желая отомстить бывшему мужу за несправедливое, как она полагала, разделение капитала, прокралась в его отсутствие в винный погреб несчастного и, собственноручно орудуя штопором, вскрыла, одну за другой, несколько сотен бутылок удостоенного многих наград бордо, заменив вино диетическим виноградным соком, а затем снова заткнув каждую бутылку пробкой и залив оную пробку сургучом. Это одно из самых известных дел «Шестого зала суда». Принося присягу, бывшая жена жалостно поднимает вверх руку, перехваченную ортопедической скобой.

— Могу ли я спросить, — спрашивает председательствующая, судья Картрайт, — что у вас с рукой?

— Вывих запястья, ваша честь.

Судья Картрайт, даже не попытавшись скрыть улыбку, объявляет:

— Это замечание присяжным принимать во внимание не следует.

— Возражение, — произносит обвинитель. — Основания, ваша честь?

— Пока не знаю, — пожимает плечами судья Картрайт. — Но какие-нибудь непременно придумаю.

Лежавший на кнопке переключения каналов палец президента Вандердампа замер. Вскоре он, как и миллионы других американцев, почувствовал, что увлечен и захвачен. Он досмотрел шоу до конца. И обнаружил, что совершенно пленен обаянием и дерзкими манерами — не говоря уж о внешности — судьи Пеппер Картрайт.

— Пеппер? — вслух спросил себя президент. — Это что же за имя такое для судьи — Пеппер?

Лежавший на соседней подушке Дуайт поднял голову и навострил уши, решив, что ему удалось уловить силлабическое сходство между услышанными им словами и словом «крекер».

Президент Вандердамп не был человеком повелительным и уж тем более склонным повелевать — то есть поднимать среди ночи подчиненных, чтобы задать им требующий безотлагательного ответа вопрос. Даже прогуливая Дуайта вокруг Белого дома, он сам подбирал оставляемые псом следы жизнедеятельности его организма. Правда, однажды президент приказал среди ночи эскадрилье Б-2 нанести бомбовый удар (более чем заслуженный), но и то главным образом потому, что не хотел будить своего престарелого министра обороны, который только что перенес очередную операцию на простате и сильно нуждался в сне.

Вот и теперь он потянулся к президентскому ноутбуку, компьютеру поистине ослепительных возможностей, и ввел в поисковое поле «Гугла» слова «судья Пеппер Картрайт» и «Шестой зал суда». Заснул он в ту ночь много позже обычного.

На следующее утро, за завтраком, президент спросил у слуги:

— Джексон, вы когда-нибудь видели по телевизору такое шоу: «Шестой зал суда»?

— Да, сэр.

— Что вы о нем думаете?

— Я смотрю его при каждой возможности, сэр.

— А что вы думаете о судье — о судье Пеппер?

— О… — И Джексон улыбнулся — не как слуга президенту, но как мужчина мужчине. — Она мне ужасно нравится, сэр. Такая толковая леди. Так здорово со всем управляется. И она страшно…

— Продолжайте, Джексон.

Джексон ухмыльнулся:

— Страшно привлекательная.

— Спасибо, Джексон.

— Еще один гренок, сэр? Пока они не остыли.

— Да, — ответил президент, — пожалуй. Но только, Джексон, — ни слова первой леди.

— О нет, сэр.

— Хороший эпизод, — сказал Бадди Биксби, создатель и продюсер «Шестого зала суда» и по совместительству супруг его звезды.

Разговор происходил сразу после записи очередного эпизода — в гримерной Пеппер, комнате, в шутку прозванной ее «судейской камерой».

— И что же в нем не так? — спросила Пеппер, снимая судейскую мантию, под которой обнаружился лифчик, колготки и туфли на высоком каблуке — зрелище, способное довести до инфаркта любого мужчину с неисправным сердцем; впрочем, муж, уже проведший в браке шесть лет, удостоил его лишь скользящим взглядом.

— Я сказал — «хороший эпизод», — ответил Бадди. — Что я еще должен был сказать?

— К слову «хороший» ты прибегаешь, если думаешь, что эпизод гроша ломаного не стоит. Когда он кажется тебе и вправду хорошим, ты несешь обычную для продюсера-мачо ахинею. «Роскошный, на хер, эпизод». «В самую точку, на хер».