Оуэн & Хаати. Мальчик и его преданный пес - Венди Хоулден

Полномочия Шивон позволяли ей отдать распоряжение об усыплении серьезно покалеченного или сильно страдающего от боли животного, помочь которому было явно нельзя. Но, поскольку у этого пса вроде не было внутренних повреждений и вел он себя, как она позже рассказывала, так «мило и дружелюбно», Шивон решила попытаться спасти беднягу.

Не без проблем они с Найджелом взяли собаку и попробовали поставить ее на три лапы. А потом отнесли в ее микроавтобус, оставленный в нескольких сотнях ярдов от места происшествия. За все время, пока они перетаскивали и погружали карабаша в микроавтобус, он издал только несколько странных стонов. Швион не была по специальности ветеринаром и не возила с собой обезболивающих. Но она догадалась положить животное на коврик на неповрежденный бок и поблагодарила железнодорожника за помощь.

Хотя Найджел Моррис работал в компании «Нетворк Рейл» уже двадцать лет, в ту январскую ночь 2012 году ему довелось впервые столкнуться с покалеченной собакой на путях. Найджел очень любил животных. Его родители держали двух собак в своем доме в Тринидаде. И впоследствии Найджел признался, что охотно бы взял того покалеченного анатолийского карабаша себе, если бы рабочая жизнь позволяла ему иметь домашних питомцев. Было в карабаше что-то такое, что поразило и тронуло его до глубины души. Найджел смотрел, как микроавтобус Шивон уносится прочь, и искренне надеялся, что бедный пес справится со своей бедой.

Шивон на всех порах помчалась в Холлоуэй, в Северном Лондоне, где находилась ветеринарная клиника Хармсуорта.

Круглосуточная клиника, предлагавшая ветеринарные услуги по низким ценам малоимущим владельцам животных, была построена в 1968 году на пожертвования газетного магната, сэра Гарольда Хармсуорта, 1-го виконта Ротермир. В ней проходят практику учащиеся ветеринарных колледжей, и каждый год ее сотрудники оказывают помощь более девяти тысячам животных – включая бездомных и пораненных собак.

За те двадцать пять минут, что Шивон ехала до клиники, молодой пес, найденный на железнодорожных путях, несколько раз вскрикивал. И особенно громкими его вскрики становились тогда, когда хвост или лапа бедняги касались стенки микроавтобуса. Но все остальное время пес держался на удивление стоически. Наконец, Шивон в одежде, запятнанной кровью собаки, добралась до клиники. Две ветеринарные медсестры помогли ей переложить пса на тележку и покатили ее внутрь.

Заместитель по лечебной работе, Стэн Маккаски, старший смены ветеринаров, дежурившей в клинике в ту ночь, сразу же осмотрел пса в приемном покое, изучил характер его ран и сделал все, что мог, чтобы остановить кровотечение.

«Я никогда не забуду этого большого пса, которого привезли ко мне на тележке, – говорил он позднее. – Он был очень послушным, податливым; казалось, он расслабился и полностью доверился нам. Когда мне сказали, что он угодил под поезд, я просто не мог поверить. И даже про себя помолился, чтобы у него оказались целыми обе задние лапы – ведь обычно именно их лишаются собаки в авариях. К счастью, с одной левой лапой у него все было в порядке. А вот на второй была содрана кожа во всю длину от лодыжки до стопы».

Стэн, приехавший в Англию из Барбадоса для учебы на ветеринара и проработавший в клинике Хармсуорта уже двадцать четыре года, знал, что первым делом нужно было стабилизировать состояние пса после шока, который тот испытал. Стэн поместил нового пациента под капельницу для регидратации (восполнения потери жидкости), дал ему болеутоляющие препараты и антибиотики, затем обработал и перевязал его раны, включая серьезную рану губы, которую пришлось даже зашивать, и шишку, или ушиб, на голове. Хвост у пса был перерезан, и Стэн сознавал, что его вместе с одной задней лапой придется удалить. Но сейчас главным было, чтобы искалеченный пес выжил в последующие несколько дней. Это было самым важным, иначе риск потерять животное под анестезией был очень высок.

Ветеринары положили пса на пуховое одеяло в теплом и тихом боксе собачьего питомника и попросили дежурных медсестер проследить за его состоянием в течение ночи. Прогнозировать, выживет ли бедняга, было сложно; и некоторые работники считали, что пес долго не протянет.

Стэн Маккаски продолжил ночное дежурство; ему пришлось еще прооперировать раненую кошку, и покалеченного пса он больше не видел. «К нам постоянно поступают четвероногие пациенты, и мы их лечим, а потом больше никогда не видим, и ничего о них не знаем, – признавался он потом. – Я больше не имел дела с тем анатолийским карабашем, но я никогда не забуду его. Пес был таким милым и трогательным».

Те же чувства испытала и Шивон Триннаман. Оставляя карабаша в клинике и внося в регистрационный журнал официальную, скупую и сухую запись: «Бродяга: Е10», она, конечно же, понимала, что пес может не выжить. И эта мысль огорчала Шивон. «Он засел в моей памяти и совсем не из-за места и обстоятельств, при которых был найден, – вспоминала она позднее. – Выражение его глаз – вот, что заставляло меня еще долгое время спустя возвращаться к нему мыслями снова и снова».

Даже те сотрудники клиники Хармсуорта, которые «попривыкли» к плохому отношению людей к животным – а где-то пятнадцать процентов их пациентов становились жертвами крайне жестокого или пренебрежительного обращения – были шокированы тем, что случилось с их новым пациентом. Ветеринары, которые прежде спасали животных с побоями, резаными ранами или увечьями, полученными в собачьих боях, прилагали все усилия, чтобы анатолийский карабаш остался жив. Было очевидно, что пса ударили по голове, от чего он, по всеобщему убеждению, потерял сознание. Некоторые даже подозревали, что беднягу каким-то образом связали, чтобы он не смог выбраться с путей. Смотреть на молодого искалеченного красавца было неимоверно тяжело. «Бродяга: Е10» покорила всех, кто ее видел. И отчасти потому, что, несмотря на свое плачевное состояние, она продолжала с надеждой глядеть на любого, кто к ней подходил.

Одной из первых в ту ночь увидела раненое животное в боксе собачьего питомника Мишель Херли. Она работала на добровольных началах в благотворительном обществе «Все для собак» в Северном Лондоне и бывала в клинике Хармсуорта и других питомниках по два – три раза на неделе. С помощью волонтеров общество «Все для собак» спасает от 250 до 300 собак в год и подыскивает им новых хозяев по всей стране, а также помогает пристроить в добрые руки пациентов клиники Хармсуорта – не всех, конечно, но скольких может. Подыскивая новых хозяев для бездомных собак, Мишель обычно фотографирует «кандидатов» в приемыши и размещает их снимки на разных сайтах, посвященных спасению животных.

Всякий раз, когда история по спасению животного заканчивается счастливо, общество использует эти фотографии «до и после» для изобличения фактов жестокого обращения людей с их «меньшими братьями». Но снимать пострадавших животных всегда тяжело и горестно. Мишель сделала несколько снимков анатолийского карабаша, когда тому еще не удалили изувеченную лапу и вид у него был очень жалостливый.

Покалеченный пес пережил в клинике свою первую ночь, а затем и еще одну, и у наблюдавших его ветеринаров появилась надежда. Никто так и не подал объявления о пропаже собаки, подходившей под его описание. Не имелось у пса и микрочипа, что было крайне странно для такой дорогой и довольно редкой породы. Сотрудники клиники были убеждены: все это вкупе указывало на акт бесчеловечной жестокости.