Дом на берегу океана, где мы были счастливы - Аньес Мартен-Люган

и любовалась картиной, которую мы собой представляли. Все шло как надо, все было идеально.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что все же сожалею об отсутствии на ужине моей Лизы.

Глава третья

Где-то, неизвестно где

Ночью бушевала буря, но я не закрыл ни одного окна. Броситься в самую ее гущу, раскинув руки, я не мог, но мне нужно было ощущать ее близость, она должна была окутать меня. Я не играл, а просто стучал по клавишам рояля, заставляя его выталкивать наружу мою ярость, я вопил и призывал ее.

Я проклинал саму планету, Господа и всех святых. Зачем они в очередной раз помешали мне положить этому конец? Выходит, жизнь шла, а я только и делал, что дожидался, когда она наконец закончится. Неужели я такой трус? Неужели я трачу свое время на поиск оправданий тому, что удерживает меня от последнего прыжка?

Постепенно я научился ценить боль, грызущую меня. Она была моей верной подругой и не покидала меня, даже когда я, как в эту ночь, накачивал себя алкоголем и лекарствами. Она никогда не уходила далеко. Мы с ней вдвоем, словно давние любовники, скрывались в нашем мире, над которым не были властны ни невесомость, ни реальность.

Я должен признать одно важное достоинство боли – она сделала меня невыносимым. Можно сказать, так я добился, чтобы меня оставили в покое. Все те, кто годами обременял меня, постепенно отдалились. Впрочем, нуждался ли я в них вообще? Не уверен. Я их просто терпел. Они оккупировали мое личное пространство в редкие минуты моей слабости.

Теперь эти времена прошли.

Нет больше жены. Нет агента. Нет концертов и гастролей. Нет сольных выступлений.

Спокойствие.

Пустота.

Я наедине со своими демонами и своим роялем.

Только Натан еще цепляется за меня. Пора ему раз и навсегда возмужать.

Этим вечером я пришел на край пропасти.

Мое терпение достигло предела.

Глава четвертая

В другом месте

Я не включала свет и бродила по темной квартире. Ее освещали только уличные фонари. Я отодвигала момент, когда надо будет ложиться. Растягивала время, искривляла его. Внимательно наблюдала за деталями моего мира, запоминала его, не переставая спрашивать себя, зачем мне это. Неважно. Для чего лишать себя мгновений, которые я любила все больше и больше? В такие периоды мне казалось, что все останавливается. Тогда я ныряла в воспоминания, спокойно и бесстрастно размышляла над тем, что скоро произойдет. Блуждая по дому, я проводила пальцами по деревянной поверхности мебели или погружала их в подушки, наслаждаясь нежностью ткани и улыбаясь тому удовольствию, которое получала.

Если бы неожиданно ко мне вошла одна из сестер или Васко, они приняли бы меня за призрак, прогуливающийся в ночной рубашке во тьме. А ведь я пообещала им лечь спать, как только они уйдут.

Все было убрано, как если бы мы отменили сегодняшний ужин. Что было бы весьма досадно. Оставшуюся еду и принесенные продукты мои гости спрятали в холодильник, чтобы я правильно питалась в ближайшие дни. Цветы оживляли гостиную. Я зарылась носом в букет, розы пахли так прекрасно. Никогда не стоит забывать аромат цветов. В нем словно таится привкус детства. Он наполняет мирной энергией. Я и забыла, что люблю его. Сюзанна и Анита думали обо всем. Они меня баловали. Возможно, излишне.

Я улыбнулась, найдя на столике в прихожей папку Васко. Завтра под предлогом своей забывчивости он забежит ко мне, чтобы забрать ее и заодно убедиться, что у меня все в порядке, а Лиза будет со мной на выходных. Его нежность и постоянное внимание очень ободряли, правда, вызывая одновременно чувство вины. Это никак не входило в его намерения, что я отлично понимала. Сумей Васко прочитать мои мысли, он, вне всякого сомнения, устроил бы мне головомойку. Его вспыльчивость мне была хорошо знакома. Поэтому я прилагала усилия и скрывала внутренние конфликты, сотрясавшие меня.

Я делала все, чтобы не стать обузой для него, для моих сестер и особенно для дочери, но родные были гораздо сильнее меня. Как с ними бороться?

Невозможно. Они стремятся поддержать меня, помочь, почаще общаться, пока все нормально. Ну или пока сохраняется эта иллюзия. Как бы я хотела снять с их плеч груз, избавить от необходимости постоянно следить за мной, от ожидания, которое изнуряло их сильнее, чем меня, и, главное, мешало им жить своей жизнью.

Я даже иногда мечтала о том, чтобы все произошло быстро.

Еще быстрее, чем предполагается.

Заглядывая в глубины своей души, я осознавала, что хотела бы покончить с этим прямо сейчас, но недостаток храбрости мешал мне утолить это довольно нездоровое желание, в котором нельзя было признаться.

“Нездоровое” – самое правильное слово.

Я должна была умереть.

Я это знала.

И они это знали.

Мы жили с этим знанием, уточню без всякой иронии.

Это был вопрос времени. Максимум нескольких месяцев. Наше преимущество заключалось в том, что мы полностью отдавали себе в этом отчет, никакой надежды нам не оставили. Обе мои сестры были врачами, и, несмотря на свой боевой дух, они в конце концов были вынуждены согласиться с мнением коллег. Я сражалась целый год, ни разу не опустив руки. Однако месяц назад результаты анализов были неоспоримы. Я проиграла.

Скоро моя жизнь закончится.

Каждый должен умереть однажды. Просто я надеялась, что у меня больше времени. Если поразмыслить, сорок три года – это довольно мало. Но мне придется ими удовольствоваться. Что я могла сделать? Ничего. И никто не мог ничего с этим сделать.

Единственная несправедливость терзала меня. Самая скверная из всех возможных. Неизбежность этого испытания для моей дочери. Я возносила благодарности высшей сущности, если таковая имеется, за то, что уйду раньше нее, ведь родители должны покидать этот мир раньше своих детей. Но лишиться матери, остаться сиротой в восемнадцать лет – это должно быть недопустимо. Нельзя заставлять ребенка переживать такую драму, такую потерю в самом начале юности. Как она продолжит взрослеть? Я грустила не оттого, что пропущу важные события ее биографии, меня приводила в отчаяние мысль, что на каждом значимом этапе Лизу будет переполнять печаль, и она будет спрашивать себя: “Что бы сказала мама?”, “Почему со мной нет мамы?”, “Каким было бы мамино мнение?”. Там, где я окажусь, мне не придется страдать. Она же, напротив, подвергнется атакам реальности. Но и против этого мы были бессильны.

После объявления