По встречной - Юлия Бузакина

Он доел и аккуратно поставил тарелку на стол.

— Спасибо.

Я поднялась со стула и улыбнулась.

— Не за что. Кажется, вы пошли на поправку.

Уже потянулась за тарелкой, как вдруг он перехватил мою руку. Сжал запястье, и я замерла — ни жива, ни мертва от страха. Как будто рядом с хищником нахожусь, и вот-вот стану добычей. Потянул к себе, а я не сопротивлялась. От его поцелуев — жарких, страстных, — низ живота свело сладкой болью. Желание, — незнакомое и сладкое, — пронзило все тело острой стрелой.

Он уложил меня на простыни. Дернул пояс халата, и тот соскользнул по плечам.

Тяжелая рука гостя властно откинула полы халата в сторону.

Это было неправильно, но я сдавалась.

Все тело охватила лихорадочная дрожь. Я дрожала не от холода. Меня еще никто не ласкал именно так — уверенно, страстно, дерзко и не спрашивая согласия.

Он скинул рубашку. Опомнившись, я попыталась увернуться — но было слишком поздно. Незнакомец ловко уложил меня обратно в подушки и придавил своим телом.

Под ним я вся дрожала. Вдыхала его запах, впитывала его своей кожей, и выгибалась навстречу ласкам, от которых жар разливался все сильнее.

Дыхание сбивалось. Я обхватила руками его шею, стараясь не задеть перебинтованное плечо, и в глазах потемнело. Где-то глубоко внутри полыхнула мысль: «Только бы не проснулись мама и сестра. Только бы не проснулись…» Полыхнула и угасла.

Он что-то бессвязно шептал о моих глазах, но его хриплый шепот терялся в моих тихих всхлипах.

Мягко поцеловав меня в шею, он осторожно опустил меня на подушки.

Я дрожала, как в лихорадке.

На простыне медленно расплывались пятна крови.

— Черт!.. — выругался он. — Почему же ты не сказала, что тебя нельзя трогать?

На глаза навернулись слезы, и я всхлипнула.

Он втянул мощной грудью воздух. Пытаясь справиться с негодованием, на миг прикрыл глаза. Потом подхватил одеяло, накрыл нас двоих и притянул меня к себе ближе.

— Ну, не плачь, Катюша… — опалил шею его горячий шепот.

Он прижал меня к себе крепче, и стало безумно хорошо. От старого одеяла, от его теплой шероховатой руки, от горячего дыхания в шею…

«Как тебя зовут?» — едва слышно прошептала пересохшими губами я.

«Влад».

«Красивое имя».

«Тебе хоть восемнадцать есть?»

«Двадцать один в апреле исполнится»

Сквозь дремоту почувствовала, как его ответный шепот обжег шею:

«Я найду тебя. Только выберусь отсюда, и сразу найду. Деньги потрать на съемную квартиру и лекарства для матери. На первое время вам хватит».

Мне хотелось спросить, о каких деньгах речь, но сон в его жарких объятиях, таких желанных и сладких, затянул в свои сети раньше, чем я успела задать вопрос.

…В пять утра нас забрала пустая фура, которая привозила гуманитарную помощь.

За незнакомцем прибыл бронированный джип, полный одетых в пятнистую форму головорезов с автоматами. Они уважительно называли его Владом Арсеньевичем, привезли ему новые вещи и заботливо помогли устроиться на заднем сиденье.

Захлопнулась дверь большой фуры, идущей в Россию. Мать и сестра прожигали меня осуждающими взглядами: мне не удалось скрыть от них ночное происшествие в спальне, и от этого было стыдно. Но в сумочке я обнаружила конверт, туго набитый крупными купюрами, и стыд прошел.

Джип, в котором сидел мой гость, обогнул фуру и скрылся за поворотом. Спустя несколько мгновений раздался взрыв. Полыхнуло пламя, и из-за угла повалил черный дым.

Фуру тряхнуло, и напуганный водитель принялся заново заводить мотор.

Я с ужасом смотрела за поворот — туда, где подорвался джип. Сердце рвалось из груди. Дернула ручку двери, но мать схватила меня за руку.

— Нет, Катя! Оставайся здесь!

Фуру качнуло, и она двинулась в путь. Я сидела, вжавшись в сиденье, и по щекам катились горькие слезы. Мне казалось, что моя жизнь оборвалась в тот миг, когда взорвался джип, в котором ехал Влад.

Мы с мамой и сестрой Аришкой оказались в небольшом городе по другую сторону границы. Бабушка была на седьмом небе от счастья — она уже не надеялась увидеть своих внучек.

Начали обживаться у бабушки в ее трехкомнатной «хрущевке». Первое время не могли привыкнуть, что на улицах спокойно, в аптеках есть лекарства, а в магазинах полки ломятся от продуктов.

Но на сердце у меня было очень неспокойно. Оно осталось там, на декабрьской трассе, рядом с взорвавшимся джипом, и я ничего не могла с собой поделать. Мне казалось, я заболела Владом. Он снился мне каждую ночь. В своих снах я возвращалась туда, в спальню без окна, на старую кровать, в которой он сжимал меня в своих крепких объятиях. Взрыв, яркая вспышка — и вот я уже не в спальне, а на мокрой трассе в предрассветной сырости декабря. И я бегу, бегу босиком в одной ночной сорочке по встречной полосе назад к границе, сквозь туман, надеясь зацепить хотя бы его тень. Просыпалась вся в слезах, понимая: Влада больше не догнать, даже по встречной.

Тоска по нему сжигала меня изнутри, и от нее не было никакого спасения. Сон исчезал, и я через силу заставляла себя жить дальше. Ради Ариши. Ради мамы. Кроме меня им никто не мог помочь.

…Через месяц мне удалось устроиться на работу. Меня взяли в крупную холдинговую компанию на должность консультанта. Одно из направлений холдинга — работа с женской косметикой от известного зарубежного производителя. Я прошла обучение и меня направили в магазин — консультировать клиенток.

Жизнь понемногу налаживалась. Мои сны, в которых я бежала по встречной, постепенно меркли.

Через полтора месяца я стала замечать, что меня тошнит по утрам. Тошнота все усиливалась, я не могла смотреть на еду. И от родственниц уже было не скрыть мое непонятное недомогание.

Мать принесла в спальню тест на определение беременности и положила его мне на тумбочку. Я испугалась до смерти, именно так, как может испугаться девчонка в двадцать один, если у нее нет мужа.

Тест оказался положительным.

— Делай аборт! Немедленно! — зло прошипела мать. — Иначе будет поздно! На больших сроках его не сделают!

Я испуганно отшатнулась. Под осуждающими взглядами Ариши и мамы вышла из комнаты. Ребенок… куда мне в двадцать один год ребенок от неизвестного бандита, которого заказали другие бандиты?!

Весь день на работе ходила, как в воду опущенная. Все тело сковал страх — гадкий, липкий. Жуткое чувство вины и позора перед родными било в виски набатом. Притащила его в дом, чуть беду не накликала, да еще и залететь умудрилась… А теперь, как дальше жить? Влада, скорее всего, уже нет. Добились те страшные мужчины с автоматами наперевес своей цели — уничтожили его. Да и кто он вообще такой? Видно же сразу было, не простой человек. Не будут дважды заказывать никому не нужного простака!