Патология лжи - Джонатон Китс

Сперва меня, вместе с двумя другими, приняли в журнал стажером без оклада. Моя первая работа после колледжа. Мама считала, что это вообще не работа. Папа, к счастью, с ней не согласился, поняв – как только он меня всегда понимал, – что это необходимый опыт. Папочка выплачивал мне зарплату из своего кармана. Дал 36 000 долларов и каким-то образом умудрился включить меня в свой медицинский полис. Поступил очень великодушно. Папочка был куда более великодушен, чем Пи-Джей, который в итоге все-таки предложил мне оплачиваемую должность.

Редактором кулинарного раздела я стала по случайному стечению обстоятельств. Когда появилась вакансия, я успела позаниматься в журнале решительно всем. Как правило, стажировка длится год. У меня – всего одиннадцать месяцев.

В день, когда предыдущий редактор раздела, старый ветеран от кулинарии, перенесший ботулизм и подагру, объявил о своей отставке, я сразу же ускользнула в Центральную библиотеку. За все время работы в журнале я перебросилась с ним всего парой слов и была слабо знакома с его отделом, поэтому даже не знала толком, чем он там занимается. Я пролистала все книги о еде, которые удалось раскопать: от «Гастрономического словаря» Лярусса до «Физиологии вкуса» Брийя-Саварена. На всякий случай еще полистала сборник книжных обзоров Дороти Паркер. Паркер была моей героиней. Одно время я даже хотела подписывать свои обзоры «Констант Итер».[4]

Когда на следующее утро я отправилась к Пи-Джею, моя голова была под завязку набита фруктовыми компотами и «фуа-гра». Я нравилась Пи-Джею. Как он мне потом признался, его привлекало то, что я ношу шерстяные свитера и свободные блейзеры с разрезами и всегда такая серьезная. Пи-Джею было тридцать девять. Он болел псориазом и рассеянно ковырял дужкой очков коросту за ушами. Чешуйки кожи осыпались на дорогой темный костюм. Было ясно, что он хочет меня трахнуть.

Пи-Джей: Ты что-нибудь знаешь о еде?

Глория: Я знаю все о еде.

Пи-Джей улыбнулся. Вот это ему нравилось во мне больше всего.

Вот так, вопреки мнению Джейка, нашего выпускающего редактора, и без ведома Дмитрия, я прошла официальное собеседование. Предыдущий редактор отказался в этом участвовать – был слишком занят своей подагрой, ботулизмом и написанием книги о них, – а Пи-Джей знал о еде еще меньше меня. Но резюме продолжали поступать, и ему пришлось провести несчетное количество собеседований, прежде чем он утвердил меня. Пи-Джей стал моим спасителем.

Люди бродили по переговорной, сбивались в кучки, чтобы посплетничать. Всего нас там было двадцать четыре – неразбериха из редакторов, дизайнеров, распространителей, которые уживались друг с другом именно так, как обычно может уживаться скопище столь разнообразных эго и подсознаний.

Нервозность из-за перспективы оказаться в центре серьезного криминального расследования не способствовала улучшению ситуации, но придавала жизни некоторую остроту.

«Портфолио» – крупный журнал, или, скорее, крупный настолько, насколько может позволить себе журнал, чтобы при этом не страдала его грамотность. Мы – не «Сатердей Ивнинг Пост», и нас мало заботит мнение наших читателей. А им это даже нравится. Ведь у читателей нет редакторского инстинкта, они понятия не имеют, что им нужно. Наши читатели – молодые городские профессионалы, и единственная вещь, которая их не интересует, – молодой городской профессионализм. Мы воздействовали на их умы, говоря о ненадежности их положения и подкармливая их воображение трагическими историями. В нашей редакции не было ни одного человека из Сан-Франциско или даже Калифорнии, поэтому мы понимали, что жизнь существует и за пределами Западного побережья. Фальшивые биографии знаменитостей, подкрепленные сплетнями, богатый словарный запас, одновременно слишком изощренный и слишком вульгарный для словаря Уэбстера. «Портфолио» был некой разновидностью порнографии. Позиция важнее фактов.

Я устроила собрание, чтобы сообщить о том, что в свете смерти Пи-Джея мы должны опубликовать некролог в готовящемся номере.

– Это означает, – объяснила я, – что придется отказаться от какой-то полосы.

И спросила Джейка, как у нас обстоит с разделом «Письма читателей». Он, причмокивая, всасывает остатки джема из недоеденного пончика и сообщает, что все в порядке, раздел готов.

– Что-нибудь стоящее?

– Да нет, обычная чепуха.

– И как это скажется на выпуске? – Это вопрос Адаму, нашему арт-директору, похожему на стручок фасоли.

– Этого нельзя делать.

– Можно-можно.

Адам смотрит на меня сквозь очки а-ля Бадди Холли. Пожимает плечами.

– Это сильно все испортит. – Два его ассистента согласно кивают, пока он жестом не велит им остановиться. – Когда я получу текст?

– Я его за час напишу, – говорит Джейк, тиская пальцами огрызок своего пончика и пытаясь выдавить еще чуть-чуть джема.

Я говорю им, что в этом нет нужды.

– Что ты хочешь сказать – нет нужды?

– Ты не будешь писать некролог.

– А кто же?

– Я напишу. Это пиар, Джейк. Ты в самом деле думаешь, что публика хочет ассоциировать «Портфолио» с кем-то… вроде тебя? – Я улыбаюсь. – Когда от тебя что-то потребуется, я тебе сообщу.

– Я устал от этого дерьма, – бормочет Джейк сквозь перепачканные в сахарной глазури пальцы. – Ты – ебаная подозреваемая. Что, об этом все уже забыли?

– Никто не принимает это всерьез, Джейк. Никто, кроме тебя. Только ты думаешь, что я сделала что-то не то.

Джейк считает себя журналистом, поэтому его раздражает неопределенность. Но убийство – дело запутанное. Ведь тело Пи-Джея целиком-то и не найдено. По правде сказать, из-за ошибки почтовой службы «Ю-пи-эс» его пока не удалось собрать воедино. Часть ноги еще болтается где-то на воле.

Несколько дней ушло на то, чтобы понять, что Пи-Джей теперь – в прошедшем времени. Сперва это было просто исчезновение. Через какое-то время Майре, менеджеру по маркетингу, позвонил один из ее поставщиков. Кажется, они получили нечто поразительно похожее на убедительную имитацию человеческой руки – отрезанной, покрытой кровью и воняющей гнилью. Они знали, что посылка пришла из нашего офиса, потому что на упаковке была их этикетка, с кодом, которым пользовалась Майра. Они специально дали нам эти наклейки с названием своей компании и индивидуальным кодом, чтобы мы не пользовались ими для несанкционированной рассылки, и вот получили: сперва это показалось очень реалистичной частью тела на первой стадии разложения. Не тот вид рекламы, который они имели в виду, соглашаясь на рассылку «Портфолио». Нет нужды говорить, что их это совсем не обрадовало.

Майра настаивала, что она ничего не посылала. Уверены ли они, что это отправлено из «Портфолио»? Ей зачитали код. Она сверилась со своим списком: несколько этикеток пропали, в том числе и с этим кодом. Тут уже кто-то из поставщиков, а то и все разом, позвонили в полицию.