Ребус - Евгения Дербоглав

– В письмах нет ни слова о вашей беременности или других подробностей вашей личной жизни, – едко проговорила Андра.

Дитр перевел взгляд на Защитника и увидел, как она едва заметно напряглась. Круста всеми силами изображала неприязнь к Андре и нервозности не проявляла. Она лишь ответила:

– Ребус вообще славился умением узнавать то, о чем другие даже не успевали догадаться, – даже на расстоянии в многие тысячи сотнешагов.

– Сомневаюсь, – скривилась Андра.

– Не сомневайтесь.

– Некорректность! – воскликнула Защитник, вскочив с кресла. – Господин Председатель! Подаю ходатайство о недопуске госпожи Андры Реи до выборов Судей. Она проявляет предвзятое отношение, что может повлиять на…

– Я и не хочу быть Судьей, спасибо, – ухмыльнулась Андра и села обратно в кресло. – Просто хотела задать несколько вопросов в надежде, что поменяю своё мнение.

Мнения она не поменяла, а Круста даже не пыталась ей в этом помочь. Другие слушатели спрашивали её о содержании писем и о том, были ли попытки перехватить эстафету животных, чтобы выяснить местонахождение Ребуса. Все письма были о том, что Ребус уже сделал, он не делился планами с Равилой Крустой. Скорее всего, ему нужен был благодарный слушатель, Ребус был склонен к драматизму: все помнили, как он появился на краю разрушенной им плотины, отвешивая поклоны во все стороны, куда ринулась вода, сметая на своем пути город. Все согласились, что такой мотив был вполне логичен для Рофомма Ребуса. Эстафету один раз попытался нарушить солдат Песчаного Освобождения («Он заявлен как Свидетель, – сказала Защитник. – Позже его можно будет вызвать и расспросить») – по одному ему ведомым причинам. Знал солдат или нет, кто доставляет письма полевому врачу Равиле Крусте – не вполне ясно. Свидетеля Председатель постановил расспросить на следующем слушании. После часа расспросов слушателей он объявил окончание третьей части процесса.

Андра с удовольствием поднялась и расправила худые плечи, потрескивая затекшими суставами. Пока включали люстру и разбирали светоскоп, Дитр сжимал и расслаблял пальцы, пытаясь сохранить ощущение реальности происходящего. Андра потянула его за локоть.

– Пошли! Ну вставай же!

Дитр нехотя поднялся и сомнамбулически направился к выходу следом за Андрой и другими слушателями. Они не стали задерживаться на перекус, который предлагали всем участникам заседания, и сразу вышли на площадь.

По небу в сторону заката неслись облака, солнце уже погрустнело, но пока что не торопилось спрятаться за крышами многоэтажных домов городской администрации. На Центральной площади Административного Циркуляра толпились зеваки и журналисты. Дитр заметил, что пришли даже писатели-хронисты – судя по тому, что несколько человек притащили с собой складные письменные столики с печатными машинками и принялись основательно строчить прямо на месте, едва из здания суда показались первые слушатели дела против Равилы Крусты.

Андру и Дитра окликнул женский голос. К ним, разгоняя других журналистов, приближалась знакомая корреспондентка «Точности», а за ней вприпрыжку бежал растрепанный иллюстратор.

– Госпожа Реа, господин Парцес, – официозно затараторила журналистка, – я бы хотела…

– Мне здесь неудобно, – закатила глаза Андра. – Я устала, я хочу куда-нибудь прогуляться.

– Вы позволите зарисовать вас обоих на фоне здания суда? – попросил художник. – Я быстро выполню эскиз, а потом, где бы вы ни дали интервью, я буду идти и дорисовывать на ходу, – пообещал он, а его карандаш уже вовсю порхал по бумаге.

– Три минуты, – вздохнул Дитр. – Я тоже устал.

Ему было ясно, что Андра не хочет давать дружественной прессе развернутое интервью у всех на виду. «Точность» он и сам читал, хоть и был со многим не согласен, но «Точность» любила и его, и Андру, и вообще всех, от кого шло больше решений, чем проблем. От Равилы Крусты шли жесткие решения, влекущие за собой споры и проблемы, «Точность» и Андра её осуждали.

Подождав, когда проедет легкий открытый поезд со студентами, которых везли в Технический Циркуляр из Кампусного, Андра, Дитр и журналисты пересекли дорогу и вышли в сквер. Корреспондентка («Одора, – вспомнил Дитр, – её зовут Одора, она была на биографическом интервью после финала с Ребусом. Не помню, как фамилия».) продемонстрировала Андре свой список вопросов и спросила, на какие она найдёт удобным ответить.

– Слушай, не подстраивайся под меня, задавай любые, – дружелюбно сказала Андра, возвращая ей блокнот. – После расспросов Защиты и Обвинения я первая из слушателей спросила Крусту, взбесила её саму и её Защитника. Защитник даже попросила отстранить меня от возможности стать Судьёй.

– Ого! – цокнула языком журналистка, а иллюстратор смешливо зафыркал, не отрываясь от зарисовки.

Андра поведала о процессе, а корреспондентка быстро строчила в блокноте тезисы. Мимо них пробежала почтовая лиса с капсулой на ошейнике.

– Быстрее! – пискнула Одора художнику.

– Мы же хотели развернутую…

– Развернутую с утра, сейчас быстро в номер! «Пергамент» уже пустили лису!

– «Пергамент» делает всё без иллюстраций, – пробурчал художник, заканчивая с рисунком.

Он засунул карандаш за ухо и начал аккуратно сворачивать рисунок в трубочку, пока Одора доставала из переноски голубя и нащёлкивала ему адресный код, запихивая исписанный листок блокнота в капсулу на шее птицы. Андра снисходительно улыбалась, наблюдая за приятелями из прессы. Когда в капсуле голубя оказался и рисунок, ученая птица мигом снялась с пальца Одоры и устремилась в редакцию «Точности».

– Фух, – прокомментировал иллюстратор. – Остается надеяться, что наши опередят «Пергамент».

– Новый редактор очень быстрый, – неуверенно улыбнулась Одора.

– Не такой, как голубь, – качнул головой Дитр. – Смотрю, вы потратились на новых почтовых животных? Раньше у вас была сигнальная собачка.

– Крайне нестабильная тварь. Чудо вообще, что мы изловчились научить её различать коды. Всё тявкает и тявкает, – сказала Одора.

– Сигнальная собачка должна охранять особняки от воров, а не носить почту, – мягко проговорила Андра. – Хотя дорогая Равила утверждает, что Ребус выучил даже шёлкового паука какому-то особо сложному почтовому коду. Завтрашний свидетель, как я уже сказала, все поведает в красках. Ну что же вы стоите оба? – она всплеснула руками, увидев, что журналисты мечтательно косятся на лавочку. – Мы целый день сидели, а вы целый день были на ногах на площади.

– Вы садитесь, а мы постоим и всё расскажем, – поддержал её Дитр.

Одора и художник благодарно обрушились на лавочку. Одора с улыбкой пролистала блокнот и нашла вопросы для развёрнутого интервью. Андра поведала о своём отношении к деятельности Песчаного Освобождения. Она была известной противницей войны с кочевниками и расширения Конфедерации за счёт пустынных территорий, издревле принадлежащих другим народам.