Описательная психология - Вильгельм Дильтей

Согласно Дильтею, человек включён в общественную жизнь как в принципиально понятную для него взаимосвязь, в которой он способен активно и осознанно действовать и которую, в то же время, он способен познавать. Именно «из осознания индивидом собственной < общественной> деятельности и её условий» (Дильтей 2000, с. 315) возникли науки об обществе – первоначально в качестве «технических» дисциплин, аккумулирующих полезные в той или иной сфере деятельности навыки и правила. По мере дифференциации общественной деятельности и необходимости всё более полной технической подготовки к этой деятельности, «технические» дисциплины для того, чтобы обеспечить такую подготовку, должны были всё более глубоко проникать в существо общественной жизни, что вело ко всё большему развитию в них теоретического элемента; «мало-помалу интерес к познанию превращал их в подлинные науки, которые, наряду с решением своих собственных практических задач, сообща трудились над познанием исторически-общественной действительности».

По мере обособления и развития разных сфер общественной жизни, сопряжённого с развитием «наук о духе» как своего рода «органов понимания» этих сфер, в каждой из них возникают явления, постигаемые науками о духе как специфически характерные именно для данной сферы и постигаемые с помощью понятий, специфически отличных от понятий, в которых постигается индивидуальная душевная жизнь, т. е. понятий психологии. Эти явления Дильтей называет «явлениями второго порядка»[13] – второго по отношению к явлениям душевной жизни.

Итак, налицо разрыв между понятиями, с одной стороны, психологии и других наук о «психофизических единствах» (т. е. об индивидах), а с другой – наук об исторически-общественной действительности, – разрыв, который констатирует Дильтей[14]. Тем самым науки об исторически-общественной действительности – действительности, человеческой по существу и имеющей основу в душевной жизни человека, – теряют связь с пониманием конкретной душевной жизни индивидуального человека, а значит, и с его самопониманием. Для наук об исторически-общественной действительности это означает утрату понимания специфики их предметной сферы как сферы, в основании которой лежит фактичность человеческого существования, следствием чего является и утрата понимания того, как следует подходить к этой предметной сфере с тем, чтобы адекватно изучать её.

Именно поэтому Дильтей говорит о необходимости прояснения связи явлений исторически-общественной действительности с первичными по отношению к ним явлениями человеческой душевной жизни. Однако хотя вторые и составляют основу первых, «связь эта так сложна и запутанна, что только единое теоретико-познавательное и логическое основоположение, исходящее из особого места познания по отношению к исторически-общественной действительности, способно заполнить ту пустоту, что и по сей день существует между частными науками о психофизических единствах и такими частными науками как политическая экономия, правоведение, религиоведение и т. п.»[15.

Вступающий здесь теоретико-познавательный мотив заслуживает отдельного внимания. Как мы видим, для Дильтея принципиально важно то, что познание «по отношению к исторически-общественной действительности» имеет своё «особое место»][16]. Познание, по Дильтею, исторично, оно развивается в ходе эволюции исторически-общественного мира в целом, и его развитие исторически мотивировано.

Поскольку историю Дильтей мыслит не как метафизический процесс, но как историю жизни реальных исторических индивидов и составляемых этими индивидами обществ, то и познание для Дильтея – это всегда чьё-то познание. Будучи обращено к связи познаваемых предметов, познание, по мысли Дильтея, всегда в то же время принадлежит связи душевной жизни конкретных исторических индивидов. В составе душевной жизни познание, по Дильтею, составляет лишь одну из её сторон, неразрывно связанную с другими сторонами душевной жизни, а именно с эмоциональной и волевой. «Душевная связь, – утверждает Дильтей, – составляет подпочвенный слой процесса познания, и поэтому процесс познания может изучаться лишь в этой душевной связи». (наст изд., с. 27). Именно поэтому, по мысли Дильтея, теория познания нуждается в прояснении психологических предпосылок процесса познания.

После того как в первом томе «Введения в науки о духе» (1883) Дильтей – о чём мы говорили выше – придал психологии статус основополагающей гуманитарной дисциплины, перед ним встал вопрос о том, насколько он может опираться на уже существующую психологию и полученные в ней результаты, а в какой мере психология, отвечающая задачам, возлагаемым на неё Дильтеем, только ещё должна быть создана.

Сначала Дильтей полагал, что ему достаточно будет обобщить уже имеющиеся в психологии результаты и извлечь из них то, что будет полезно для обоснования «наук о духе». Однако по мере изучения Дильтеем существующих психологических работ, растёт и его сомнение в том, насколько современная ему психология годится для решения этой задачи. В конце концов он приходит к выводу о необходимости создания новой психологии, и 1894 г. публикует работу «Идеи к описательной и расчленяющей психологии» (в русском переводе получившая название «Описательная психология»), которую Вы держите сейчас в руках, и к краткому рассмотрению которой мы теперь переходим.

Предмет критики в этой работе – доминировавший уже в то время в психологии подход, который Дильтей называет «объяснительным» или «конструктивным». Дильтей определяет его как такой подход, который «стремится подчинить явления душевной жизни некоторой причинном связи при посредстве ограниченного числа однозначно определяемых элементов». (наст изд., с.)

Объяснительная психология стремится, таким образом, к осуществлению в своей области того, что естествознание осуществляет в своей. Более того, как пишет Дильтей, само «возникновение этого конструктивного направления в психологии связано с конструктивным духом великого естествознания XVII в.: Декарт и его школа, также как и Спиноза и Лейбниц конструировали соотношения между телесными и душевными процессами, исходя из гипотез и принимая за предпосылку полную прозрачность этого отношения» (наст изд., с.). Однако если в естествознании за выдвижением гипотез следовала их экспериментальная, опытная проверка, то в возникшей в XVII в. конструктивной психологии гипотезы, лежавшие в основе предлагаемых причинных объяснений, были по существу положениями той или иной метафизической системы и получали своё обоснование именно изнутри этой системы, а не на основе опытной проверки.

Однако когда прошло время великих метафизических систем, каждая из которых пыталась претендовать на общезначимость, – последней из этих великих метафизических систем была система Гегеля, – психология лишилась возможности метафизически обосновывать свои исходные предположения и свой выбор исходных элементов, из которых конструировалась связь душевной жизни. При этом обнаружился гипотетический характер психологических построений и неспособность психологии придать своим положениям достоверность.