Новый порядок - Артур Крижановский

– Нет. Пикетируется только внешнее кольцо, особняк пуст.

– Скажите своим людям, чтобы держались подальше от дома. Никого из посторонних не подпускать. Я не хочу, чтобы чья-либо жизнь подвергалась опасности.

– Ясно, – кивнул Крастиньш. – Что еще?

– Остальное обговорим завтра, – сказал Икс. – Помните, Крастиньш, о чем я сказал. Я хочу побыть один.

Входная дверь оказалась незапертой. Икс шагнул внутрь и очутился в просторной уютной гостиной. С того позднего субботнего вечера, когда произошла трагедия, здесь ничего не тронули, только тела погибших убрали люди Крастиньша. Ремейка лично поговорил с комиссаром полиции, и поскольку он дважды своих просьб не повторял, то полиция сделала вид, что это ее не касается. Официальное расследование не производилось, и уголовного дела не открывали. О трагедии в городе знали немногие, и тот, кто знал, предпочитал держать язык за зубами.

Икс поставил чемодан на пол, бросил на него плащ, но в глубь гостиной проходить не стал. Этот дом служил в последние годы прибежищем его гражданской жене и их мальчику. Некоторое время он разглядывал пятно засохшей крови прямо под ногами.

Здесь погиб первый охранник.

Он осторожно обошел это место, пересек гостиную и оказался на кухне. Здесь имелся запасной выход, откуда можно было попасть во внутренний дворик и к морю.

Еще одно пятно. Второй.

Икс вернулся в гостиную, пересек ее в обратном направлении и поднялся по лестнице на второй этаж. На верхней площадке и на ступеньках – кровь. Третий.

Он прошел через застекленную галерею и повернул по коридору в детскую. Здесь было место гибели четвертого, последнего охранника. Следящие системы и системы охранной сигнализации… выведены из строя. Электричество отсутствует – оба щита и отводы кабельной проводки оплавлены, словно по автономным энергосистемам ударили не мощным электромагнитным импульсом, а выпустили в упор несколько струй из огнемета. Он вытер платком градом кативший по лицу пот и подошел к дверям детской. Ему понадобилось собрать всю свою волю, чтобы открыть эту дверь и войти.

Прямо у порога кровь, много крови. Здесь погибла его женщина, защищая их мальчика. Он опустился на колени и надолго застыл. Изредка его тело сотрясала крупная дрожь, с бескровных губ срывались приглушенные стоны. Он поднялся с колен лишь спустя несколько часов, когда в комнате повисли густые сумерки. Постоял у кровати сына, затем тщательно осмотрел детскую. К своему удивлению, он не обнаружил здесь следов борьбы. Все вещи находились на своих местах, постель разобрана – вероятно, в это позднее время сын уже спал, ничего не свидетельствовало о том, что его сын активно сопротивлялся похитителям. Это о многом говорило, ибо он хорошо знал своего мальчика.

– Ты взял его спящего, ты сильнее, чем я думал, – глухо проронил Икс и подошел к столу, на котором лежала стопка фотографий. Икс внимательно просмотрел все снимки. Когда закончил, глаза его полыхали дикой яростью.

– Но ты допустил ошибку, – хрипло крикнул он в темноту. – Теперь я знаю, кто ты.

С оглушительным звоном лопнуло оконное стекло, внизу послышался треск и что-то с грохотом упало на пол.

– И знаю, что ты не один! – яростно прохрипел Икс в гулкую пустоту ночи. – Вы хотите войны? Вы ее получите! Я предъявлю вам свой счет к оплате. Я позабочусь о каждом из вас. Это произойдет даже скорее, чем вы думаете. И тогда я с большим удовлетворением скажу:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД, ГОСПОДА!

Он больше не сдерживал себя. Он сделал первый шаг. Пути назад более не существовало. Он пройдет этот путь до конца. История цивилизации – всего лишь история распятых мучеников. Но на этот раз будет по-другому.

Пора мученикам поменяться местами со своими палачами.

Я пока только догадываюсь, кто ты и какая сила стоит за тобой. Ты для меня пока АБСТРАКЦИЯ. Впрочем, я для тебя – тоже. Я объявляю тебе войну, Войну Абстракций!

Алексей Романцев был убит на исходе хмурого ноябрьского дня, в пяти километрах к западу от небольшого горного селения с труднопроизносимым названием Чакшемет. Скупая автоматная очередь на мгновение выхватила из густых сумерек сырые, испещренные клочками сизого мха стены мрачного ущелья и перерезала нить, насильственно связывающую этого человека с давно опостылевшим ему миром. Звонкое эхо долго билось в теснине каменного колодца, пока не осело на рваных зубьях окружавших ущелье скал.

Все произошло слишком быстро и неправильно, чудовищно неправильно. Когда с лица Романцева сняли плотную повязку, он без особого интереса принялся рассматривать людей, взявших на себя решение всех его проблем. Их было четверо, экипированных в камуфляжную форму армейского образца без знаков различия, вооруженных короткоствольными автоматами. Их намерения были предельно ясны. Он хорошо знал тот жестокий и опасный мир, откуда пришли эти четверо. Еще не так давно от этого знания зависела не только его собственная жизнь, но и жизнь других людей, никогда об этом не подозревавших. Это был особый мир, его обитатели не тратили времени на пустые разговоры. Брань и угрозы – удел слабых. Здесь не посылали черных меток, приговор приводился в исполнение немедленно и обжалованию не подлежал. Для этого и существуют ликвидаторы – такие, как эти четверо.

У него не было никаких шансов, расстояние до ближайшего к нему боевика составляло пять метров. Он вжался в гладкую отвесную стену и ждал. Ждал собственного конца. Дыхание оставалось ровным, пульс и давление – среднестатистическими, содержание адреналина в крови соответствовало состоянию покоя. В конце концов, во всем этом не было ничего удивительного. Его столько раз пытались убить, что когда-нибудь это должно было произойти. Была и еще одна причина, объясняющая его спокойствие, – он сам приговорил себя к смерти.

Он мог бы стоять так целую вечность. Его мокрое от дождя лицо напоминало гипсовую маску, в глазах читалась откровенная скука. Никаких острых ощущений и переживаний, никаких воспоминаний о мире, в котором он жил, поскольку этот мир отказался от него, и даже самые близкие люди заблаговременно вычеркнули его из списка живых. Он был чужаком, человеком лишним и даже опасным, ибо все, что он делал, представляло смертельную угрозу для самих устоев общества. И тогда он сам отказался от мира, в котором ему не нашлось места, и от Бога, создавшего и благословившего такой мир. Нет, он не боялся смерти. Его душа превратилась в прах и тлен, и эти четверо могли уничтожить лишь пустую оболочку, которая не содержала и капли жизни.

Один из тех, кто стоял ближе к нему, поднес часы к глазам, сделал какой-то знак своим людям и медленно стащил с головы черный шерстяной шлем с прорезями для рта и глаз. Он стоял в расслабленной позе, глядя прямо в глаза приговоренному. На мгновение в пустую оболочку вернулась жизнь, и сквозь гипсовую маску проступило человеческое лицо. Нервная система отреагировала с завидной скоростью, отдав организму серию приказов, но это уже ничего не могло изменить. Боевик довольно кивнул, зафиксировав этим жестом факт возвращения к жизни человека, некогда известного ему под именем Алексея Романцева.