Глаза Вселенной видят все… - Виталий Батюк

Таков круговорот и нашей жизни, схема одна. Неужели это суть нашего бытия? Почему все именно так? Кто распределил роли в нашем мире? Почему кому-то позволено дольше цвести, все более расцветая, или сиять на земле, словно звезды на небе. Есть ведь и другие роли — ходить… бродить… да петлять в неизвестности, с определенной сложившейся безысходностью, зажавшей в свои тиски, не дающей выбраться из замкнутого круга. А в целом, если разобраться, у всех одна участь — расцветать, цвести и отцветать. Хорошо, когда все планомерно и без перекосов. Вот эту суть бытия человек и воспринимает за основу. Но самая страшная участь — это тлеть, медленно, неприкаянно и в одиночестве. Не карой ли приготовлена эта участь, не переходом ли души в область осмысленного своего «я» и его раскаяния? Тление в мире земном — это последняя попытка увести человека от ада после смерти, единственный данный ему шанс для переосмысления — под натиском душевных мук, страданий и пустоты, что долгое время оставались с его прожитыми годами. Одно глубокое раскаянье — это уже немало. Всем ли хватает сил, сковать воедино силу воли и духа, перемноженные на зрелость исчерпанных сбежавших лет? Прост ли этот труд?

— И о чем наш подвыпивший творческий человек так глубоко задумался? — прервал мои размышления голос Дианы.

— Извини. Я, как всегда, ушел в себя, но, конечно, думаю только о тебе.

Я нахально врал. Ведь не мог же я сказать, что возле очаровательной, кудрявой блондинки умчался в пространство неисчерпаемых вопросов и кажущихся правильных, но размытых ответов.

— Как у тебя с личной жизнью, Диана? С кем-нибудь встречаешься? — я решил расставить все точки над i.

— Где-то около полугода, Виталий, я уже одна и ни с кем даже в щечку… — призадумалась Диана и продолжила, — полтора года назад я встретила парня. Сначала было все, как в прекрасном романтическом кино — любовь… встречи… поцелуи… салют торжественных, сладострастных обещаний… Потом любовь обрела статус — «морковь». Ну, а потом подоспели и завядшие помидоры. Он оказался обычным кобелем, хотя сначала претендовал на мачо. И, представляешь, я в этого мачо влюбилась. Чувство было мимолетное и зажглось оно скорее от моей наивности. Теперь все это я вспоминаю как курьез в моей неопытной жизни… — А тебя, Виталя, девушки не мучают своим назойливым вниманием?

— Бывает… бывает… — я сделал секундную паузу, — У меня есть толковое предложение к тебе. Давай в эту прекрасную звездную ночь мы будем говорить только о нас и о нашем будущем.

— О! Так ты уже все за меня взял и решил, — рассмеялась Диана.

— Нет, милая, я не решил, а все это увидел в твоих небесных глазах! — решительным крепким движением я взял Диану в свои объятья и наши губы слились в нежном поцелуе. Мои руки гладили золотистые кудри девушки. Ее руки обвивали меня. Дыханье ежесекундно замирало.

Долго не мог я насытиться ее алыми губами. Наша взаимность праздновала свою долгожданную победу.

Мы оторвались друг от друга, но только для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза, чтобы убедиться что они отражают наш внутренний мир с его необыкновенными желаниями, надеждами и созревающими для прекрасного будущего мечтами.

Танцующие искорки в глазах подтверждали, что это Любовь!

Вот мы и нашлись! Не поздно и не рано. А какая, впрочем, теперь разница? Мы нашлись — под звездным небом, видать, так и было задумано свыше.

Тихое молчание прервал игривый голос Дианы.

— Виталий, а ты, однако, большой шалунишка! Вот так сразу — быка за рога, да при этом — без спроса целоваться… Это ты, наверно, у Сереженьки Есенина пример берешь? Он любил целовать без спроса нежные губы возлюбленных…

— Ну, что ты, Дианочка, миленькая, ты просто очень вкусная и аппетитная болтушка. Сама природа говорит, что с тобою по-другому нельзя, — я попытался, как можно нежнее, объяснить девушке свой страстный порыв.

— Ну, что ж, Виталий, раз по-другому нельзя, то действуй, как можно, — я согласна. Ее губы потянулись к моим, и наши поцелуи продолжились в неземном сладострастье.

Ночь неведомой птицей пролетела незаметно.

Мы бродили по парку, по ночному городу. Несколько раз забегали в разные кафешки — за рюмкой чая. Эта ночь пьянела вместе с нами. Хмель был романтичным и нежным, исцеляющим прошлые затмения жизни. Эти затмения отождествлялись с пустотой и никчемностью, насыщенностью удовлетворения физической страсти, ради забавы и самоутверждения. Или, возможно, как повод заполнить одиночество внутри себя, а заодно погасить терзающую, злорадную отверженность к имитации любви, которая так долго до нашей встречи не давала покоя. Ведь чувства наши требовали заряда, а его у нас не было. Поэтому мы и заряжались с кем попало, с кем только могли.

Утренний рассвет постепенно поглощал небесные созвездия.

Мы расставались с ними до следующей ночи.

Проводив Диану до подъезда, я не видел ее приблизительно до полудня.

По нашей общей, желанной, договоренности я должен был ей позвонить и продолжить наше незабываемое чудо.

Спал я до полудня. Едва пробудился, сразу же мои мысли заполнили воспоминания о прошедшей встрече с Дианой. Казалось, это был прекрасный сон, дразнящий своею сладостью. То была явь, блестящая явь! От выпитого вчера спиртного болела голова, и я с улыбкой, чтобы долго не мучиться, пошел на кухню, где в шкафчике у меня стояла бутылочка коньяка и рижский бальзам. Хотелось принять на грудь пару рюмочек коньяка и прогнать быстрее прочь терзающее похмелье.

Выпив первую рюмочку и закусив ломтиком лимона, понял — начало дня хорошее. Главное, — не загулять бы на несколько дней, как я любил порою это делать. Одним словом, творческая личность: все мы любим «дернуть, как полагается», на всю катушку, до беспамятства.

Жил я один в трехкомнатной квартире. Большая комната у меня была рабочим кабинетом, где стоял диван, два кресла, телевизор, книжный шкафчик и коричневый деревянный стол, на нем компьютер, на котором я печатал свои творческие материалы. В интернете смотрел нужную информацию, тщательно анализировал ее, принимая заказы на поздравления (в стихах), которые преимущественно поступали из России, Прибалтики и других европейских стран.

Я имел свой собственный сайт, который постоянно раскручивал через разные российские фирмы, которые размещали мои объявления на разных рекламных досках. Этот вид деятельности приносил постоянный доход. Конечно, не такой, чтобы шиковать, как господа в Париже, но жить и не тужить, было можно. Написанные мною тексты песен для разных прибалтийских музыкальных групп и исполнителей тоже приносили свои материальные плоды. Статьи для журналов и газет давали достаточный доход и позволяли иметь мне все необходимое. В нашей семье педагогов жилось не богато и мне не было свойственно распылять деньги направо и налево. Не приученный к роскоши, я даже не знал, что это такое. Поэтому, имея трехкомнатную квартиру, обставленную красивой современной мебелью, а также свое небольшое коммерческое дело, определенную популярность в городе как поэта, поэта-песенника и журналиста, для своих тридцати лет считал, что быт мой устроен не совсем плохо. Я много работал, и плоды моего вдумчивого труда рисовали хорошую перспективу уже на ближайшее будущее, не говоря о прекрасном дальнейшем, тем более, что между ним и мною расстояние с каждым днем фантастически сокращалось.