Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

Чу Ваньнин внезапно почувствовал, что это слишком похоже на ту дождливую ночь, когда в городке Учан они впервые разделили постель. На самом деле в ту ночь он тоже проснулся раньше и точно также склонился, чтобы коснуться губами щеки сладко спящего Мо Жаня.

Нет… нет, нет, нет.

Мо Жань уже умер… даже если бьется сердце, это все равно просто труп, даже если он может говорить, у него все равно нет души.

Мертв.

Но почему же тогда он все еще помнит то, что случилось после перерождения, почему эти эмоции в его глазах такие живые и настоящие, почему…

Чу Ваньнин затрепетал от страха, не в силах заставить себя думать об этом дальше.

Сцепив зубы, он собрал в руке духовную энергию и призвал Хуайша, превратив его в сияющий холодным светом золотой кинжал. Он выпрямился, закрыл глаза и в следующий момент, отбросив все чувства, безжалостно вонзил клинок в грудь Тасянь-Цзюня!

Со свистящим звуком клинок вошел во что-то по самую рукоять!

Чу Ваньнин резко открыл глаза, но перед ним никого не было. Преобразованный в кинжал Хуайша проткнул кровать. Божественное оружие, что резало железо, как масло, в итоге не смогло пронзить тело обращенного в живого мертвеца императора.

Ливень превратился в бурю, давно требовавшее ремонта окно с восточной стороны под натиском шквального ветра внезапно распахнулось, и дождь вместе с порывами холодного ветра хлынул внутрь.

Белая молния расколола небо, выхватив из тьмы внушающее ужас лицо стоявшего у кровати человека.

— Этот достопочтенный наивно полагал, что ты никогда не сделаешь это вновь.

— … — Чу Ваньнин медленно повернул голову.

Тасянь-Цзюнь стоял, опираясь на столбик кровати. На голой груди виднелась царапина, которую он получил, уклоняясь от кинжала. Не обращая на нее никакого внимания, он бесстрастно взирал на Чу Ваньнина:

— Надо же, вопреки ожиданиям, ты все же хотел убить меня.

Одним рывком, он с поразительной скоростью схватил Чу Ваньнина за запястье и в следующее мгновение с ясно различимым хрустом вывихнул ему руку.

— Прискорбно, не правда ли, но, кажется, сейчас я могущественнее, чем когда-либо прежде? — в ожидании ответа Тасянь-Цзюнь уставился в посеревшее от боли лицо Чу Ваньнина, но тот молчал, поэтому император холодно продолжил. — С этими моими приемами ты ведь еще не знаком?

Он сделал паузу, а потом, словно насмехаясь над собой, продолжил:

— На самом деле в этом нет ничего удивительного. Если бы ты, как я, остался здесь один… Представь, ты никого здесь не знаешь и никому не можешь доверять, а самое интересное занятие на каждый день — изматывающие тренировки. Так за семь-восемь лет и ты смог бы значительно усовершенствовать свои навыки.

Сияние Хуайша померкло и, превратившись в слабую тень, растаяло, вновь слившись в единое целое с плотью и кровью Чу Ваньнина.

Легкая усмешка появилась на губах Тасянь-Цзюня:

— Учитель, в прошлом все мои приемы были переняты у тебя. Однако теперь это не так.

— …

— Сколько он прожил в том мире после возрождения, столько же я в одиночестве томился в этом мире, а теперь я к тому же получил его духовное ядро, — сказал Тасянь-Цзюнь, поглаживая бровь Чу Ваньнина своим большим мозолистым пальцем. — С текущими возможностями Учителя убить меня невозможно.

Спустя несколько мгновений, как будто что-то вспомнив, он добавил:

— Учитель ведь может не знать, чем я занимался все эти годы в этом полуразрушенном смертном мире?

Он говорил в очень интимном тоне и больше не называл себя «этот достопочтенный».

— Я отведу тебя посмотреть.

Место, куда он хотел отвести Чу Ваньнина, было совсем недалеко: на горе Хоу, там, где граница между миром живых и мертвых была слабее всего.

Но в их схватке его одежда промокла, а одежда Чу Ваньнина и вовсе была разорвана, так что он больше не мог ее носить. Такая мелочь нисколько не обеспокоила Тасянь-Цзюня: сложив пальцы, он создал духовную бабочку, чтобы передать с ней приказ. Очень скоро в зал вошел старик Лю Гун со стопкой чистой одежды в руках.

Чу Ваньнин и сам не мог сказать, какие чувства всколыхнулись в его сердце в тот момент, когда через щель в пологе он увидел старого слугу.

— Ваше величество, одежда прибыла.

— Это старая одежда, только ты знаешь, где она лежит и можешь все так быстро найти и принести, — спокойно сказал Тасянь-Цзюнь. — Положи и уходи.

Старый слуга понимал, что в данную минуту Чу Ваньнин находится за пологом, поэтому от волнения его руки немного дрожали. Ему так хотелось снова хотя бы одним глазком взглянуть на прежнего хозяина, но так как это не соответствовало принятым во дворце правилам этикета и церемониалу, он лишь низко склонил голову и, поклонившись до земли, нетвердой походкой вышел из зала.

Конечно, эта одежда села идеально. Иначе и быть не могло, ведь это были старые вещи, принадлежавшие Чу Ваньнину в прошлой жизни.

Согнув свои длинные стройные ноги, Мо Жань сидел неподалеку и молча наблюдал, как за занавесом одевается Чу Ваньнин. Взгляд его затуманился и по выражению его лица никто бы не смог сказать, о чем он сейчас думает, также как никто так и не смог понять, почему после смерти образцового наставника Чу ненавидевший его до глубины души император Тасянь-Цзюнь наотрез отказался сжечь его одежду и прочие личные вещи. Ведь было очевидно, что эти вещи больше никогда никому не понадобятся.

Дождь все еще лил как из ведра, в ночном небе клубились очень странные черные тучи. Тасянь-Цзюнь ленивым взмахом руки создал защитный магический барьер, накрыв им себя и Чу Ваньнина. Пока они шли мимо беседок, террас и павильонов, везде, куда ни кинь взгляд, строения, пейзажи и лица людей, все было размыто и скрыто за темной пеленой дождя.

— Ваше величество, образцовый наставник.

— Приветствуем ваше величество и образцового наставника.

После того как, миновав Зал Саньшэн[294.10], они ступили на мост Найхэ, уже можно было увидеть зловещее алое свечение, плывущее над горой Хоу. Шедший впереди Тасянь-Цзюнь повернул голову и, взглянув на Чу Ваньнина, с натянутой улыбкой сказал:

— Пик Сышэн построен в месте соединения Инь и Янь, там где магический барьер особенно слаб. Прежде ты часто приходил сюда, чтобы его починить, вот только ощущал ли ты кроме дыхания мира призраков еще какую-то ауру?

Чу Ваньнин не ответил, но под длинными рукавами его руки сжались в