Человечество: история, религия, культура. Раннее Средневековье - Константин Владиславович Рыжов

XI века у нас появляется такой интересный источник, как исландские саги. Благодаря им, мы можем утверждать, что, какая-то часть варягов, находившихся на службе у князя Владимира, имела скандинавское происхождение. Во времена же князя Ярослава Мудрого подавляющее большинство варягов были уже явными скандинавами.

Напрашивается вопрос: если в XI веке варягами являлись скандинавы, следует ли из этого, что в Х и IX веках они тоже были скандинавами? Строго говоря, подобное заключение не совсем корректно. Известно много примеров, когда бытующее на протяжении долгого времени понятие, оставаясь по звучанию и форме тем же, наполняется новым содержанием. К тому же изучение исландских саг показало, что в отношении восточных земель они имеют весьма ограниченный исторический и географический горизонт. Первый русский князь, упомянутый в сагах, – Владимир Святой, да и о том сохранились достаточно фрагментарные представления. Что же до его предшественников, то они не упоминаются вовсе. Вместе с тем, саги имеют очень неясное представление о странах Востока. Волжский торговый путь и Каспийский регион им совершенно неизвестны. Зато саги знают важнейшие русские города на днепровском торговом пути (особенно Новгород и Киев). Неплохо осведомлены они о Византии и о Константинополе. Другими словами, в них отразилась обстановка конца X – середины XI веков, и мы едва ли можем связать героев саг с теми русами, что оставили такие яркие воспоминания о себе в Булгаре, Хазарии и на Каспии. Вместе с тем, нельзя забывать, что саги исландцев достаточно специфический источник, запечатлевший в себе исторические предания преимущественно западной части скандинавского мира – прежде всего, самих исландцев и норвежцев. Предания шведов, которые для нас в данном случае представляют особенный интерес, получили в них лишь слабый отклик. (Нельзя забывать о том, что из 97 рунических текстов, связанных с Русью, 82 обнаружены в Швеции; из них 32 – в Упланде и 35 в Сёдерманланде).

И все же некоторые обстоятельства указывают на то, что ранние варяги также были сродни скандинавам. В этом убеждает нас, в том числе, наблюдение за смысловыми переменами в понятиях «русь» и «варяги». Мы видели, что в раннюю эпоху они фактически совпадали, однако с течением времени стали все дальше расходиться друг от друга: русь делалась все менее «варяжской», а варяги все менее «русскими». Можно объяснить, почему наименование «русь» закрепилось за славянами – это стало следствием их политического объединения под верховенством народа с таким именем. Но могло ли в дальнейшем наименование «варяги» (по мере того как пришлая русь растворялась в среде туземцев) так легко перейти на отряды скандинавских наемников, если бы сами эти изначальные варяги не имели со скандинавами ничего общего?

Обратиться теперь к греческим источникам. Поначалу здесь можно наблюдать ту же размытость границ между «варягами» и «росами». Из летописей известно, что в начале 80-х гг. Х века, еще до своего крещения, Владимир отослал в Византию большое количество варягов, которые ему самому больше были не нужны. Несколькими годами позже он отправил на помощь императору Василию II еще один большой отряд своих воинов. С этого времени «росский корпус» несколько раз упоминается в греческих документах, но о варягах они молчат. Первое известие о неких «варангах», которые зимовали на берегах Малой Азии, относится к 1034 г. Но из контекста ясно, что эти варанги тоже принадлежали к росскому корпусу. В дальнейшем «варангский» корпус сосуществовал с «росским» (надо полагать, славянским). Со второй трети XI века в «варангском» корпусе служили в основном скандинавы. Однако сами они сравнительно поздно стали использовать этот термин. И применяли они его как раз в том значении, которое он имел в Византии, то есть для обозначения лейб-гвардии, состоящей на службе у византийского императора. Так, например, в «Саге о Харальде Суровом» говорится, что в Константинополе находится «множество норманнов, называемых там варангами». Для того, чтобы сделаться «варангом», скандинаву мало было просто приехать в Грецию – нужно было вступить в императорскую гвардию. В «Саге о людях из Лаксдаля» императорских наемников-скандинавов называют «вэрингами». После 1066 г., когда Англия была завоевана норманнами, в Константинополе наблюдается наплыв англо-саксонских эмигрантов. Все они вступали в качестве наемников в «варангский» корпус. Так что с последней трети XI века «варанги» в Византии это преимущественно англичане.

Итак, значение слова «варяг» с течением времени постепенно меняло свой смысл. Однако на Руси и в Византии этот процесс шел по-разному. Для византийцев слово «варанг» изначально было прочно связано с представлением «наемник». Первое время, когда понятие «варанг» окончательно отпочковалось от понятия «рос», представлялось существенным, чтобы этот наемник являлся именно скандинавом. Но потом на передний план вышла социальная составляющая понятия, а этническая, напротив, отошла на второй. И тогда уже не важно стало – кто служит в императорской лейб-гвардии – скандинавы или англичане, все они были в равной степени «варангами».

На Руси, как нам кажется, слово «варяг» никогда не теряло своей этнической составляющей. Изменение понятия «варяг» шло в сторону расширения его значения, постепенного включения в себя все новых и новых смыслов. К началу XII в., когда была закончена «Повесть временных лет» и когда эпоха настоящих наемников-варягов уже миновала, слово это близко сошлось по смыслу с современным «скандинав». Поэтому Нестор и называет в вводной части своей летописи «варягами» народности шведов и норвежцев. Но такая «расширительная» трактовка понятия, как нам кажется, была в ходу не всегда. Внимательно наблюдая за употреблением слова «варяг», мы замечаем, что даже для XI века, когда «варягами», несомненно, были скандинавы, эти два слова не совпадают по значению. «Варяг» в понимании греков и славян это не просто «скандинав», а скорее «скандинав вне Скандинавии». Поэтому «варягом» называли в X-XI веках скандинавского воина, наемника, дружинника, находящегося на службе у князя. Но, в отличие от Византии, у нас связь между понятиями «варяг» и «наемник» не являлась изначальной. У восточных славян сохранилось отчетливое воспоминание о той эпохе, когда варяги вообще никому не подчинялись и служили только самим себе.

Если же «варяг», этот «скандинав вне Скандинавии», не является «наемником», то кто он тогда? Прежде всего, воображение рисует нам флотилии викингов, рыщущих вдоль берегов в поисках добычи. Такого рода варяги, по-видимому, и обложили в 859 г. данью чудь, кривичей, словен и весь. Возможна, однако, и другая картина: колонисты скандинавского происхождения, осевшие в землях балтов, финнов или славян. Может быть, именно в этом смысле надо понимать те немногочисленные сообщения источников, где о варягах определенно говорится как об особом народе или племени? В вводной части «Повести временных лет», как мы помним, тоже есть такое темное место: