Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы - Захар Прилепин

Осознавая и болезненно перенося то, что основная тяжесть войны пала на русских, Шишкову крайне унизительными казались наши старания удержать при себе Австрию, чтоб она не покинула союз.

Он описывает забавное происшествие, когда несколько австрийцев напали на русского солдата и били его. Заметив проходившего мимо офицера, солдат закричал: «Ваше благородие, позвольте ответить им? Я их разом положу… А то государь повелел не обижать австрияков».

«Снисхождение слишком великое! – печалился Шишков. – Наполеон не так поступал с ними – и они, вместо гордости, пред ним трепетали».

Жене своей в письме отчитывался с нескрываемой иронией: «Сегодня встречали прусского короля. Пропасть разных войск было в параде. Три царя ехали верхами. Четвёртый (баварский) приезжал с визитом к государю. А сколько ещё князей! У всякого двор, министры, генералы, а у этих секретари, адъютанты… Подумай, какая куча! Скачут, бегают, верхом, в каретах, пешками. А тут маршируют, барабанят, кричат “ура!”. Все в лентах, в звёздах, в шишаках с высокими перьями… на всё это смотрю не только с равнодушием, а даже со скукою».

Описывает Шишков и очередную пропагандистскую кампанию, которую устроил Наполеон, будучи загнан в пределы своего государства: «Об нас, русских, разглашал он, что мы варвары, которые жарят и едят малых ребят, что мы не имеем ни малейшего уважения к женскому полу и что ежели придем в их землю, то смешаем нечистую кровь с их чистою…»

Однако, удивляется Шишков, «…француженки не очень баснями его напуганы… напротив, многие из них любопытствуют увидеть сих варваров и почитают невеликою бедою, если через несколько времени вокруг них будут прыгать маленькие козаки и башкирцы».

Намучившись в европейских переходах и переездах, Шишков выспросил себе отпуск – и новость о взятии Парижа застал, будучи в Пруссии.

Запомнил, как во всякий момент, когда бы он (или любой другой русский в воинской форме) ни появлялся на улице, тут же набегали мальчишки с криками: «Ура, казак!». Женщины улыбались, мужчины размахивали шляпами, а вокруг весна – счастливейшее время победы…

В тот год Шишков имел полное право напомнить о разладе с «прогрессивной» российской прессой, начавшемся ещё в 1804 году: «…Вы помните, как господа “Вестники” и “Меркурии” против меня восстали. По сочинениям их, я был такой преступник, которого надлежало запереть, и взять с меня ответ, каким образом дерзнулся я говорить, что русскому надобно русское воспитание. Они упрекали меня, что я хочу ниспровергнуть просвещение и всех обратить в невежество, что я иду против Петра, Екатерины, Александра и проч.; тогда они могли так влиять, надеясь на великое число заражённых сим духом, и тогда должен я был поневоле воздерживаться; но теперь я бы ткнул их носом в пепел Москвы и громко сказал: вот чего вы хотели».

Но напрасно Шишков предполагал, что его оппоненты влиять более не могут.

Уже в сентябре 1814 года император Александр I освободил Шишкова от должности государственного секретаря, разом от себя отдалив и на просьбы об аудиенциях последовательно не реагируя.

Удивляться тут нечему.

Призыв Шишкова на вершины государственного управления в 1812 году и быстрое удаление его вскоре после победы – в известном смысле наша традиция. Сначала, в годину военного противостояния, неистовые ревнители и патриоты Отечества вдруг оказываются нужны. По завершении войны всякий раз выясняется, что взгляды их на жизнь слишком суровы и, в общем, надо немного поспокойней себя вести; а то от вашего «к ружью» и «вы – Русские!» несколько мутит-с.

Но вот должность председателя Академии Российской, на которую Александр I назначил его в 1813 году, останется при нём.

Под руководством Шишкова Академия продолжила составление «Словаря Академии Российской»; сам он добавит туда примерно тысячу слов. В конечном итоге словарь будет включать 51 388 слов. Издадут также «Техно-ботанический словарь», «Общий церковнославянско-российский словарь», этимологический «Русско-французский словарь» и проч; откроют 32 библиотеки в губернских городах, издадут множество книг по истории, подготовят новую «Русскую грамматику», примут, заметим, в состав Академии Николая Михайловича Карамзина, опубликуют множество стихотворных сборников крестьянских поэтов – невиданное в то время дело! – Шишков, по сути, заложит этим традиции русской почвеннической поэзии. В общем, работа в Академии – ещё одна сфера деятельности, где он точно заслужил себе памятник; но не последняя.

В февраля 1824 года Александр Семёнович Шишков был произведён в чин полного адмирала.

Во флотской иерархии адмирал – первый чин, соответствующий армейскому генерал-аншефу. Из числа русских литераторов

Шишков достиг наивысшего армейского звания (хотя несколько сухопутных генералов рангом пониже среди первостатейных наших поэтов всё-таки впоследствии появится).

Воевать, и даже наблюдать войну семидесятилетнему адмиралу Шишкову уже не придётся, а вот поработать на благо Отечества – очень даже.

В том же 1824 году он займёт кресло министра народного просвещения и главноуправляющего делами иностранных вероисповеданий, став одним из трёх литераторов того времени – наряду с поэтом Державиным и поэтом Иваном Дмитриевым, – взявших ещё и министерскую ступень в государственной иерархии.

В этой должности Шишков разовьёт нешуточную деятельность против Российского библейского общества, близкого к масонским кругам.

В выражениях он не стеснялся и прямо объявлял, что масоны проповедуют заёмные «у чужеземных лжеучителей злочестивые правила» – и всё это совершается «под видом изъяснения таинств природы, толкования Священного писания и защищения прав гражданина и человека».

Своего Шишков постепенно добьётся: Библейское общество будет закрыто новым императором, Николаем I, весной 1826 года.

Однако скорость, с которой Шишков наживал себе недоброжелателей, была такова, что в апреле 1828 года последует его отставка с поста министра просвещения.

Ему оставят в управлении Академию Российскую – куда в 1832 году он примет поэта и боевого офицера Павла Катенина, писателя и боевого офицера Михаила Загоскина и, наконец, Пушкина.

Изменение отношения Пушкина к Шишкову кажется нам очень показательным. Отчасти оно характеризовало Пушкинскую эволюцию от взглядов демократических – ко взглядам консервативным.

В 1816 году в послании «К Жуковскому» Пушкин разносит в пух Шишкова и его окружение:

Здесь уместно вспомнить художественную конспирологию одного нашего современника, который уверен, что коренными жителями России поочерёдно управляют варяги и хазары. Себя он добродушно относит к угнетаемому «коренному населению».

Характерно, что у сего автора в его разнообразной публицистике и в многочисленных романах современные «варяги» тоже сплошь и рядом «визжат», «воют», «срываются на визг» – ну, почти как у семнадцатилетнего Пушкина.