Аня из Шумящих Тополей - Люси Мод Монтгомери

— Заваривать чай меня научила Марилла Касберт. Вот увидите, вам понравится. Но сначала я хочу вывезти вас на крыльцо, чтобы вы могли порадоваться солнечному свету.

— Я уже много лет не бываю на открытом воздухе, — возразила миссис Гибсон.

— Ничего, сегодня такая чудесная погода; воздух вам совсем не повредит. Я хочу показать вам прелестную дикую яблоню в цвету. Отсюда, из дома, ее не видно. И ветер сегодня южный, так что вы почувствуете запах клевера с полей Нормана Джонсона. Я принесу чай, и мы вместе выпьем по чашечке, а потом я возьму свое вышивание и мы посидим там и поболтаем обо всех, кто пройдет мимо.

— Я не одобряю тех, кто критикует ближних, — заявила миссис Гибсон с добродетельным видом. — Это не по-христиански. Вы не могли бы сказать мне, это все ваши собственные волосы?

— Все — до единой волосинки, — засмеялась Аня.

— Жаль, что рыжие… Хотя рыжие волосы, похоже, входят сейчас в моду. Мне нравится и ваш смех. Судорожное хихиканье Полины всегда действует мне на нервы. Ну что ж, если я должна выйти на крыльцо, никуда не денешься. Я скорее всего простужусь насмерть, но ответственность будете нести вы, мисс Ширли. Помните, мне ни много ни мало восемьдесят лет… хотя я слышала, что старый Дэви Акман уверяет всех в Саммерсайде, будто мне только семьдесят девять. Его мать была урожденная Уотт, а Уотты всегда были страшно завистливы.

Аня проворно и ловко выкатила кресло на крыльцо и доказала, что умеет взбивать и поправлять подушки. А вскоре она принесла чай и удостоилась похвалы миссис Гибсон.

— Да, это пить можно, мисс Ширли. Ах, Боже мой, целый год мне пришлось жить на одной только жидкой пище. Все думали, что я уже не выкарабкаюсь. И я часто думаю, что, возможно, это было бы к лучшему… Это та самая яблоня, которую вы так расхваливали?

— Да… разве она не прелестна?.. Такая белая на фоне темно-голубого неба.

— Я не поэтическая натура, — единственное, что ответила миссис Гибсон. Однако после двух чашек чая она заметно подобрела, и первая половина дня прошла довольно быстро. Настало время подумать об обеде.

— Я пойду и все приготовлю, а потом принесу еду сюда на маленьком столике.

— Ну уж нет, мисс! Эти обезьяньи фокусы не для меня! Люди сочли бы это ужасным чудачеством — есть на виду у всех! Я не отрицаю, что посидеть здесь довольно приятно — хотя от запаха клевера меня всегда тошнит, и утро прошло гораздо быстрее обычного, — но я не собираюсь потакать ничьим прихотям и обедать на улице. Я не цыганка. Вымойте как следует руки, прежде чем начнете готовить обед… Ну и ну, миссис Стори, должно быть, опять ожидает гостей — вывесила на просушку все парадное постельное белье. Никакое это не гостеприимство — просто хочет произвести сенсацию. Ее мать была урожденная Кэри.

Обед, приготовленный Аней, понравился даже миссис Гибсон.

— Вот уж не думала, что тот, кто пишет для газет, умеет и готовить. Но, разумеется, вас вырастила Марилла Касберт. Ее мать была урожденная Джонсон. Надеюсь, Полина не объестся до тошноты на этой свадьбе. Она никогда не знает меры, совсем как ее отец. Я видела, как он с жадностью ел землянику, хотя знал, что час спустя будет корчиться от боли. Я когда-нибудь показывала вам его портрет, мисс Ширли? Нет? Пойдите в комнату для гостей и принесите его сюда. Он под кроватью. Только смотрите не заглядывайте в ящики комода, когда будете наверху. Но под сам комод загляните и проверьте, нет ли там комков пыли. Я не доверяю Полине… Да, это он. Его мать была урожденная Уокер. Теперь таких мужчин нет. Наш век — век вырождения, мисс Ширли.

— Гомер говорил то же самое за восемь веков до нашей эры, — улыбнулась Аня.

— Некоторые из этих пророков Ветхого Завета вечно брюзжали, — хмыкнула миссис Гибсон. — Думаю, мисс Ширли, вы поражены моими словами, но мой муж отличался широтой взглядов. Я слышала, вы помолвлены… со студентом-медиком. Все эти студенты, я думаю, пьют — им приходится пить, чтобы вынести занятия в анатомическом театре. Ни в коем случае, мисс Ширли, не выходите за мужчину, который пьет. Или за такого, что не может заработать на жизнь. На цветах и лунном свете не проживешь — в этом я могу вас заверить. Не забудьте вычистить кухонную раковину и выполоскать тряпки, которыми мыли посуду. Терпеть не могу жирных кухонных тряпок. Я думаю, вам придется покормить собаку. Она страшно толстая; Полина ее вечно перекармливает. Я иногда думаю, что придется все же избавиться от этого животного.

— Ах, миссис Гибсон, я на вашем месте не стала бы этого делать. Кражи часто случаются, и к тому же ваш дом стоит на отшибе, в стороне от других. Вам очень нужна собака как хороший сторож.

— Ох, мне все равно; я согласна на все, лишь бы ни с кем не спорить, особенно когда у меня такая странная дрожь в шее сзади. Наверное, это значит, что у меня будет удар.

— Вам нужно вздремнуть. Тогда вы сразу почувствуете себя лучше. Я укрою вас пледом и опущу пониже спинку кресла. Хотите, я вывезу вас на крыльцо и вы там подремлете?

— Спать у всех на виду! Это еще хуже, чем обедать на улице! У вас престранные фантазии. Оставьте меня здесь, в гостиной; только опустите шторы и закройте дверь, чтобы мухи не залетали. Смею думать, вам и самой будет неплохо посидеть немного в тишине, а то ваш язык мелет без умолку.

Миссис Гибсон неплохо вздремнула, но проснулась совсем не в духе и не позволила снова вывезти ее на крыльцо.

— Хотите, наверное, чтобы я простудилась насмерть на этом сыром и холодном вечернем воздухе, — проворчала она сердито, хотя было еще только около пяти. Все раздражало ее, всем она была недовольна. Питье, которое принесла Аня, оказалось слишком холодным, а следующая чашка — недостаточно холодной… но, конечно, она удовлетворится и таким. Где эта противная собака? Наверняка паскудит где-нибудь в доме… Ох, как болит спина… болят колени… болит голова… болит за грудиной. Никто ей не сочувствует, никто не знает, что ей приходится выносить. Спинка кресла поднята слишком высоко. Спинка кресла опущена слишком низко. Ей нужны шаль на плечи, плед на колени и подушка под ноги. И не посмотрит ли мисс Ширли, откуда такой ужасный сквозняк? Она хотела бы выпить чашечку чая, но не хочет никому доставлять хлопот и, наверное, скоро успокоится в могиле. Может быть, люди оценят ее должным образом, когда ее уже не будет.

Но «будь долог иль короток день — все ж ляжет на землю вечерняя тень». Хотя были моменты, когда Ане не верилось, что это произойдет. Но все же солнце наконец закатилось, и миссис Гибсон начала удивляться, почему Полина не возвращается. Наступили сумерки — Полины все не было. Темнота сгустилась, на небо взошла луна — Полина все не появлялась.

— Я знала, что так будет, — загадочно пробормотала миссис Гибсон.

— Вы же знаете, она не может уехать оттуда без мистера Грегора, а он всегда мешкает с отъездом, — попыталась успокоить ее Аня. — Вы не позволите мне уложить вас в постель, миссис Гибсон? Вы устали… Я понимаю, это немного утомительно, когда рядом все время кто-то чужой вместо того, к кому вы привыкли.