Найди ее лицо - Тед Бота

После этого он вытащил из бочонков четыре миниатюрные шины — его последнее открытие для установки черепов вместо пробки — и накачал их маленьким насосом. Затем установил каждый череп на крышки с информацией. На конце стола одиноко стояла девушка из Чиуауа, она временно была отделена от других.

Он сфотографировал черепа со всех сторон, сбоку, сверху, снизу, каждый раз следя за тем, чтобы в объектив попадала информация на крышке. Выбросив пока из головы таблицы толщины тканей (это техническая часть), он хотел найти особенности, что-нибудь, бросающееся в глаза: ширину носовых отверстий, скулы, подбородки. Как он много раз видел в музее Мюттера, каждый череп отличался от другого. Просто нужно внимательно смотреть, смотреть и снова смотреть. Что отличает каждую из этих девушек друг от друга?

Он склеил челюсти у первых трех. Последний череп, кроме того, что у него отсутствовала нижняя челюсть, был очень белым, словно его слишком долго отбеливали или держали под солнцем. Он выложил волосы от второй и третьей девушки рядом с черепами.

Взяв оставшийся череп, тот, что вытащил первым, Фрэнк поднес его к свету. Только сейчас он обратил внимание на асимметрию. Носовое отверстие в форме перевернутого сердца имело немного неправильную форму. Правая часть лица была почти неразличимо сдавлена.

Фрэнк поставил череп на место. Сейчас его задача казалась архисложной. У него двадцать четыре дня на четыре… нет, пять… разных бюстов, которые надо сделать на основе крайне скудной информации. Тот факт, что у одного из черепов отсутствовала нижняя челюсть, не особенно беспокоил, так как у него уже было подобное дело.

Два года назад он получил череп мужчины, голова которого была спрятана в блоке бетона; у него тоже отсутствовала нижняя челюсть. Девушка из Мэнлиуса, штат Нью-Йорк, была лишена еще большей части лица. Фрэнк сделал реконструкции обоих и получил одну идентификацию, которая к тому же помогла выйти на след убийцы.

Если отталкиваться от тех результатов, его шансы на успех в Хуаресе были пятьдесят на пятьдесят.

Когда Морис Шевалье закончил петь «Шапочку Зозо», альбом начал проигрываться заново. За «Луизой» следовала «Мими», и Фрэнк рассеянно мычал в такт.

Иногда он думал, что его работа с черепами сродни написанию музыки. Он не был музыкантом, но представлял, как чьи-то пальцы скользят по клавишам, так же как его — по скулам или надбровьям, подравнивая их, высматривая ошибки и места, которые не подходят к остальным деталям, исправляя их, снова подравнивая, пока композиция не примет законченный вид.

Мой левый ботинок на правой ноге,

А правый же — на левой,

О, выслушай меня, Мими.

* * *

Теперь, когда маркеры толщины тканей были укреплены на всех четырех черепах, Фрэнк начал накладывать между ними глину. Сначала он сосредоточил внимание на четвертом черепе — на девушке без нижней челюсти, вылепив примерную форму нижней челюсти, прежде чем взяться за остальное. Затем стал переходить от черепа к черепу, начиная работать над каждым с разных мест и отмечая во время работы отличия.

У второй девушки одно глазное отверстие было меньше другого. Носовая кость третьей предполагала нос более плоский, чем у других. Это не те черты, которые сразу замечаются на вылепленном лице, но подруга или родственник увидит их и подсознательно обратит внимание. Именно так получилось с мальчиком в мешке.

Череп, который он вынул первым, был тем, чье лицо он уже начал себе представлять еще до того, как углубился в работу с глиной. Асимметрия вдоль рта, в районе скул, носа делала его таким, словно правая сторона черепа девушки немного утоплена, из-за чего лицо не могло выглядеть ненормальным или уродливым. Для него это было лицо со своим характером.

Он отошел на шаг от стола, оценил то, что сделал, и вернулся к девушке из Чиуауа, чтобы немного пригладить ее лицо. Когда работа над ней застопоривалась, он возвращался к четырем остальным.

Фрэнк ходил вокруг стола, колдуя над одним бюстом, пока достигал с ним большего, чем с другими, прогресса, и переходил к другому, который по какой-то причине привлекал его внимание (слишком длинное ухо, плоская скула, узкие губы), а затем — от челюсти одного к носу другого. Когда он уставал или не знал, что делать дальше, то растягивался на кровати и несколько минут спал. Или, быть может, час.

Но потом он замечал что-то такое, что заставляло его вскакивать — веко, кончик носа, который нужно переделать, — и это был тот самый момент, с которого он опять начинал работать.

* * *

Фрэнк редко покидал комнату и не отзывался, когда в дверь стучали, если только не знал, что это Эспарса. Уборщицам было приказано оставить его комнату в покое, а свои майки и нижнее белье он стирал сам в ванной комнате.

В Филадельфии, когда Фрэнк заходил в тупик, он брал за правило покидать студию, идти в кафе или навещать приятелей. Но единственным местом, куда он мог сбежать из гостиницы, был «Санборнс», куда он ходил за кофе и сандвичем. Эспарса навещал его один или два раза в день, всегда накоротке. Из предосторожности Фрэнк закрывал девушку из Чиуауа или относил в ванную комнату на случай, если с Эспарсой будет кто-то посторонний. Это стало привычкой.

В двух случаях мексиканец специально приводил людей посмотреть на бюсты. В первый раз это были заместитель генерального прокурора Валадес и Энджи. Во второй раз Эспарса пришел с двумя членами ооновской бригады, после чего они вчетвером отправились есть тако на Эрманос-Эскобар.

Когда они выходили из ресторана, маленькая, простенько одетая женщина средних лет подошла к Фрэнку и обняла его. Она что-то сказала по-испански, но он не понял. Выйдя на улицу, Фрэнк спросил Эспарсу, что она сказала.

— Она молится за вас. Они молятся за вас и надеются, что вы поможете им.

День десятый

Когда в тот день позвонила Джан, Фрэнк понял: что-то не так. Обычно жена звонила вечером из дома, но сейчас она была на работе.

— У тебя расстроенный голос, — сказал он.

— Я просматривала твои электронные письма, и там было одно, о котором, мне кажется, тебе следует знать.

Джан вела всю переписку Фрэнка, потому что он не пользовался компьютером. Любые адресованные ему е-мэйлы должны были быть четко обозначены. Так как его корреспонденция приходила с адресов, которые она не всегда знала — ФБР, Интерпол, полицейские управления, почитатели, музеи, пластические хирурги, люди со всего мира, которые хотели начать работать над головами, спам, — то она открывала только те, что выглядели безопасными и имели в заголовках что-то, позволяющее их идентифицировать.

— Я тебе прочту, — сказала она. — В нем говорится: «Смотри в окно». И оно пришло из Мексики.

— Это все? — спросил Фрэнк. — Больше ничего?

— Нет. Это все.