Музыкальный инстинкт. Почему мы любим музыку - Филип Болл

Представьте себя одним из целеустремленных песенников американской коммерческой музыкальной индустрии Tin Pan Alley, который всерьез настроен отыскать «идеальный напев». Откуда начать поиски? Подозреваю, что большинство композиторов любит думать, что они находят мелодии в сочетании интуиции и вдохновения. На самом же деле вновь появляющиеся напевы – это амальгамы и мутации других мотивов, которые они уже слышали. Но в нашей воображаемой ситуации поиска мелодии мы решили быть строго эксклюзивными и оригинальными, а поэтому собрались работать с базовыми музыкальными принципами. Нам уже очень хорошо известно, что мелодию нельзя просто составить из выбранных наугад нот. Как вы узнали из предыдущей главы, большая часть мелодий в любой музыкальной традиции основана на нотах из звукоряда или серии звукорядов.[22]

Рис. 4.1 Два примера «мелодий «наугад» в тональности до.

Возможно все, что нам нужно, – это расставить ноты из звукоряда в такой последовательности, в которой еще никто до нас их не расставлял, и у нас получится оригинальная мелодия. Конечно, нельзя забывать о ритме, но пока оставим эту тему: о нем мы поговорим в Главе 6. А пока давайте сосредоточим внимание только на нотах. На нас быстро снисходит озарение, что ноты из звукоряда можно сочетать бесконечным количеством способов, но ничего страшного: мы можем перепоручить эту задачу компьютеру, чтобы он вычислил все (или почти все) возможные пермутации. Мы открываем программу на ноутбуке и ставим перед ней цель наугад создать случайные комбинации нот звукоряда.

Результаты более чем плачевны. Вы только посмотрите на это (Рис. 4.1)! Хорошо, что наш замысел изначально был бессмыслицей: даже самый неопытный сочинитель песен понимает, что напевы нельзя штамповать с помощью генератора случайных чисел. Но это глупое упражнение позволило нам увидеть две вещи. Во-первых, существует некое подмножество комбинаций нот, которые можно возвести в ранг настоящих мелодий. У этого подмножества нет четких границ – есть плавный, непрерывный переход от великолепных мелодий к неинтересным, странным и, наконец, к таким нескладным, что их вообще нельзя считать напевами. Но что же меняется в процессе перехода?

Во-вторых, большинство, если не все из этих случайных последовательностей, не содержит в себе центра. Говоря языком музыки, они не дают четкого представления о тонике и о тональности мелодии. Это странно, потому что представленные в примере ноты были выбранны только из гаммы до мажор, так почему же они не звучат как до мажор? А есть ли уверенность в том, что, жестко придерживаясь диатонической гаммы, мы получили правильные ингредиенты для создания приятной мелодии? А правильными ли нотами мы пользуемся?

Возможно, вопрос поставлен неверно.

В музыке не так уж много такого, что может вызвать смех. Разумеется, в каждом жанре можно найти море радости, веселья и удовольствия. Исполнители от Тома Лерера до Тома Уэйтса и даже Тома Джонса знают, как вызвать смех у публики. Некоторые композиторы, такие как Фландерс и Свонн, специализируются на комедийном материале, а песни Ноэла Кауарда пронизаны мрачным юмором. Американский композитор Питер Шикеле, известный под псевдонимом П.Д.К. Бах, сделал себе карьеру на музыкальных пародиях. Так, а разве я сам не начал этот параграф с подобия музыкальной шутки? Но есть существенная разница между смешными стихами, использованием шуток во время концерта, исполнением известных классических произведений на казу и юмором, который создает сама музыка.

Редкий пример этой концепции в 1787 году написал Моцарт, который был широко известен любовью ко всяческим проказам (интересно, что через месяц после этого умер его отец). Так как он назвал свое произведение «Ein Musikalischer Spass» («Музыкальная шутка»), слушатели были заранее готовы к тому, что эта причудливая музыка должна их рассмешить. Необходимо быть хорошо знакомым с правилами составления композиции классического периода, чтобы понять смысл шуток Моцарта и оценить смелость, с которой он преступает строгие законы, хотя и без этого шутовской оттенок мелодии слышен весьма отчетливо. Но самая очевидная шутка слышится в конце, когда шесть разных инструментов резко обрывают мелодию в пяти разных ключах (Рис. 4.2). Раздается жуткий бренчащий звук.

Шутка заключается не в дисгармонии как таковой – мы воспитали свой вкус на куда большее экстравагантном сочетании звуков от композиторов эпохи модернизма. Становится смешно (конечно, не настолько, чтобы лопнуть от смеха) от того, что дисгармония врывается в изначально тоновый контекст. Ноты звучат до безобразия неправильно из-за самой музыки, когда все наши ожидания о звуковом содержании классической композиции создали прочную концепцию «правильного».

Рис. 4.2 Мятежная финальная каденция «Музыкальной шутки» Моцарта, К522.]

Рис. 4.3 Ни одна из этих мелодий на «белых клавишах» не написана в до мажор – все они очень известны и написаны в соль мажор (а), фа мажор (б) и ре минор (в). Я специально опустил ключевые знаки.

Хотя мы не так уж давно развили в себе глубокое понимание того, что действительно стоит за чувством правильности и неправильности нот. На первый взгляд здесь все понятно даже для самого зеленого студента музыкального училища. Тональная музыка, к которой относится вся западная музыка с начала эпохи Возрождения до конца девятнадцатого века, – это музыка, которая обладает тональностью и связанной с ней гаммой и тоникой. Это обстоятельство указывает, какие ноты будут «правильными»: например, в тональности до мажор это все белые ноты.

Но достаточно немного подумать, и становится ясно, что само по себе такое объяснение не имеет смысла. Не существует от природы «неправильных» нот в тональности до мажор (даже если мы не будем касаться возможности модуляции в пределах композиции из до мажора в другие тональности). В фуге до мажор из первого тома «Хорошо темперированного клавира» Баха ни один звуковысотный класс не обойден вниманием: используются все ноты хроматической гаммы. А все известные мелодии на Рис. 4.3 играются только на белых клавишах, но ни одна не написана в тональности до мажор, и ни одна не напоминает до мажор звучанием, их ноты взяты соответственно из гамм соль мажор, фа мажор и ре минор. И действительно, именно в этих тональностях и звучат мелодии из примера. Но почему именно в этих?[23]