Исповедь старого молодожена - Олег Батлук

А теперь ей уже ничего не объяснить. Выбросить кроссовки. Это же все равно что выбросить старую собаку, прожившую у тебя много лет. Которая бегала с тобой по утрам (немного не про меня, но для жалостливого эффекта пусть будет), встречала у порога, виляя шнурками, даже когда ты изменял ей с ботинками, всегда была там, где ты ее накануне оставил.

Однажды я пришел домой и с порога все понял. Сердце заколотилось.

– Где кроссовки?

– Я предупреждала.

А я как раз накануне закрепил оторванную подошву скотчем. У нас были такие планы…

– Им же всего пять, – заламывал я руки, – что они видели в жизни?

Весь вечер я просматривал свои старые фотографии, на которых на мне были кроссовки. Я вспоминал места, куда мы ездили вместе. Конечно, я не рассказал жене о главной причине своей фрустрации – о Джордже. Так звали американского продавца в спортивном магазине, который мне эти кроссовки продал.

Он подошел ко мне ровно в тот момент, когда мы с моими будущими кроссовками переглядывались под романтическую музыку, звучащую только для нас двоих в моей голове. Продавец Джордж признался мне, что это его любимая модель и что он сам присматривается к ней уже несколько месяцев, но у него пока не хватает на нее денег. После этих слов Джорджа к ценнику словно прибавили нолик. Я вцепился в кроссовки и собирался купить их не глядя, утверждая, что мне подойдет абсолютно любой размер. Через десять минут я уже стоял в дверях магазина с заветной коробкой в руках, и мы с Джорджем обнимались. Он говорил красивые слова. Как мне потом рассказали знающие люди, продавцы в Америке – беспринципные профессионалы.

В свою первую ночь без кроссовок я спал неспокойно, метался по кровати. Мне казалось, что я и вовсе не спал, а только проваривался в какие-то черные дыры. Проснувшись, я обнаружил две вещи: одеяло, свернутое в трубочку, и кроссовки у кровати. Правда, скотча на них не было. Но подошва больше не болталась – ее пришили.

– А кто такой Джордж? – спрашивала жена.

Я гладил кроссовки и не отвечал.

– И почему во сне ты просил у него прощения? В чем ты его предал?

Я снова ничего не мог ответить жене, потому что в тот момент мысленно разговаривал с Джорджем:

– Не волнуйся, Джордж. Все-таки нам с тобой повезло. Нам повезло, что перед тем, как я нашел такие потрясающие кроссовки, я нашел такую потрясающую жену.

У каждого есть слепые пятна.

Это то место, где, по нашему мнению, в окружении цветущих садов гордо возвышается готический замок, а на самом деле – пустырь с колючками, по которому летает клочок газеты.

У меня таким слепым пятном всю жизнь был пунктик о том, что ссориться с девушками нужно исключительно в переписке. Никаких разговоров.

Скорее всего, это связано с моей нездоровой страстью к беллетристике. Для графомана нет ничего заманчивей, чем сочинять прямо поверх живого человека.

В доисторические времена я ухитрялся ссориться с девушками даже по пейджеру.

А уж смс, аськи, мессенджеры – это вообще виагра для кролика.

Сколько раз я сидел в полумраке комнаты в три часа ночи и грыз ногти, снова и снова перечитывая чье-то сообщение: «Видеть тебя больше не могу, придурок». «Похоже, она меня все-таки любит, – наматывал сопли на кулак мой воспаленный мозг, – в противном случае, она бы написала: “Видеть тебя больше не могу, урод”».

Когда мы с женой первый раз попытались крупно поссориться, я был в командировке. Я тут же привычно включил онегинскую Татьяну «я к вам пишу, чего же боле». Принялся витийствовать. И даже немножко ворожить. Зашелестел толковыми словарями. Начал пространную переписку, одним словом.

Но был немедленно прерван. Причем в довольно грубой форме.

Жена сразу же позвонила мне и сказала:

– Чего ты там мямлишь в своем «Вайбере», давай поговорим.

Поссориться не удалось.

Твоя половина – это тот человек, который сумел подобрать правильный дихлофос к твоим тараканам.

В первый год брака каждый уважающий себя муж путает брак с цирком и начинает дрессировать жену. В нем просыпаются братья Запашные, сразу оба.

Лично я пытался дрессировать жену обсессивно-компульсивными обидами. Есть такое древнее мужское поверье, что обидами можно выправить русло реки под названием «жена». Река не соглашалась, как и положено реке, и текла в своем направлении.

Однажды я обиделся на жену прямо перед сном и демонстративно ушел ночевать в другую комнату на диван. Демонстративно – по моим, мужским меркам. Мне показалось, что унесенной с собой во мрак подушки вполне достаточно для демонстрации. Но, как оказалось, женщины не чувствительны к нашим тонким мужским вибрациям. Вот если бы я в тот вечер унес кровать, это бы, пожалуй, заметили.

По моей десятибалльной шкале обидчивости это была твердая десятка. То есть как если бы не я, а Джуд Лоу ушел спать на диван. Не меньше.

Поначалу я прислушивался к тишине, ожидая отчаянных шлепков босых пяток в ночи. Но никто не спешил за мной. Вода на кухне заунывно капала из крана китайской пыткой.

Я дал жене еще часик – на то, чтобы проснуться в холодном поту, испугаться до полусмерти отсутствию мужа, покаяться и приползти простоволосой ко мне на поклон. На кухне в кране уже давно заткнулась истеричка вода, а жены все никак не приползало.

Я лег на диване калачиком, надеясь разжалобить невидимые силы матриархата. Возможно, я периодически дремал.

Под утро я не выдержал: шумно вернулся в спальню и громогласно швырнул свою подушку на ее законное место, а следом амплитудно прыгнул сам. Жена приподняла спросонья голову и заспанно спросила:

– Ты чего так долго? В туалет вставал, что ли?

В туалет… Восемь часов меня не было, восемь часов! Восемь часов спущено точно в тот туалет.

Джуд Лоу такого бы не потерпел.

Если бы Карлсон был женат, во время семейных ссор жена наверняка кричала бы ему: «Заткни свое жужжало!»

Когда мы с женой ссоримся, то можем наговорить друг другу лишнего. Вообще-то, в этом и состоит смысл ссоры – наговорить друг другу лишнего. Вряд ли найдутся двое, которые ссорятся по заранее установленному регламенту. Значит, договорились, давай я тебя обвиню вот в этом, но только не в том, а ты меня назови вот так, но ни в коем случае не этак.

Когда мы с женой ссоримся, мы похожи на двух дворняжек в подворотне. Мы же их лая не понимаем, а они тоже наверняка налаивают друг на друга лишнего. Да любые двое в ссоре похожи на дворняжек. Никакого благородства. Даже у благородных.