Башня шутов - Анджей Сапковский

Тройка ловко отпрянула от свистящего круга, которым окружилсебя Рейневан, один напал сзади и лихим пинком под колено свалил парня наземлю, но тут же взвыл и закружился сам, прикрывая глаза от когтей прыгнувшейему на загривок Дороты Фабер. Рейневан получил дубинкой по плечу, сжался подпинками и ударами палок, увидел, как один из типов отталкивает пытающегосявмешаться раввина. А потом увидел черта.

Разбойники принялись кричать. Страшно. Тот, что взялся заних, был, конечно, никаким не чертом. А был это огромный смоляно-черный британ[95] в ошейнике, ощетинившемся торчащими во все стороны иглами.Собака металась от бандюги к бандюге словно черная молния, причем нападала некак дворняга, а как волк. Рвала клыками одного и тут же отпускала, чтобывзяться за другого, схватить за лодыжку, вцепиться в бедро. Стиснуть зубы напромежности. А повалив – хватать за руки и лица. Крики «бравой троицы»сделались чудовищно тонкими. Так что волосы вставали дыбом.

Раздался пронзительный, модулированный свист. Черный британтут же отскочил от разбойников, сел и замер, поставив уши торчком. Ни дать нивзять – статуя из антрацита.

На мост въехал всадник в коротком сером плаще, стянутомсеребряной пряжкой, облегающем вамсе и шапероне[96] с длинным,опускающимся на плечо хвостом.

– Как только солнце поднимется над верхушкой той вонели, – громко проговорил всадник, распрямляя в седле вороного жеребца своюотнюдь не могучую фигуру, – я пущу Вельзевула следом за вами, мразь.Воспользуйтесь предоставленным вам временем, негодяи. Останавливаться нерекомендую.

Повторять дважды не пришлось. Бандиты тут же помчались клесу, хромая, охая и трусливо оглядываясь. Вельзевул, словно зная, чем сумеетих особенно напугать, глядел не на них, а на солнце и верхушку ели.

Всадник подъехал ближе, с высоты седла присмотрелся к еврею,Дороте Фабер и Рейневану, который в этот момент как раз поднимался, ощупываяребра и стирая кровь с носа. Особенно внимательно наездник присматривался кРейневану, что не укрылось от внимания юноши.

– Ну-ну, – сказал ездок наконец, –классическая ситуация. Ну, прямо как в сказке: болотце, мост, поломанноеколесо, неприятности. И помощь как по мановению волшебной палочки. Уж непризывали ли кого? Не испугаетесь, если я достану цирографы и велю ихподписать?

– Нет, – ответил рабби. – Не та сказка.

Всадник хохотнул.

– Я – Урбан Горн, – продолжая смотреть прямо наРейневана, сказал он. – Так кому ж мы с моим Вельзевулом помогли?

– Я – рабби Хирам бен Элиезер из Бжега.

– Я – Дорота Фабер.

– Я – Ланселот с Телеги. – Рейневан, несмотря навсе, не очень-то доверял нежданному помощнику.

Урбан Горн снова фыркнул, пожал плечами.

– Полагаю, путь держите в сторону Стшелина. Я обогнална тракте человека, направляющегося туда же. Ежели позволите посоветовать, вамлучше было бы попросить его подвезти вас, чем тут до ночи торчать со сломаннойосью. Лучше. И безопасней.

Рабби Хирам бен Элиезер окинул свой экипаж тоскливымвзглядом, но, кивнув, согласился с незнакомцем.

– А теперь, – тот взглянул на лес, на верхушкуели, – прощайте. Дела зовут.

– А я думал, – рискнул Рейневан, – что вы ихпросто пугали…

Всадник глянул ему в глаза, и взгляд у него был холодный.Прямо-таки ледяной.

– Пугал, – признался он. – Но я, Ланселот,никогда не пугаю впустую.

Путником, о котором упомянул Урбан Горн, был священник,едущий на солидной телеге толстячок с глубоко выбритой тонзурой, одетый в плащ,отороченный хорьковым мехом.

Священник остановил лошадь, не слезая с козел выслушалрассказ, оглядел повозку со сломанной осью, внимательно рассмотрел каждого изтрех просителей и наконец уразумел, о чем эти просители покорнейше просят.

– Значит, что? – спросил он наконец оченьнедоверчиво. – В Стшелин? На моей телеге?

Просители приняли позы еще более просящие.

– Я – Филипп Гранчишек из Олавы, приходской священникцеркви Утешения Божьей Матери, добрый христианин и католическое духовное лицо,должен взять на телегу жида? Проститутку? И бродягу?

Рейневан, Дорота Фабер и рабби Хирам бен Элиезерпереглянулись, а мины у них были, прямо сказать, сконфуженные.

– Садитесь, – наконец сухо сказалсвященник, – потому как я был бы последним чулем, если б вас не взял.

Не прошло и часа, как перед тянувшим телегу священникабуланым мерином возник Вельзевул, искрящийся от росы. А чуть позже на трактепоказался Урбан Горн на своем вороном.

– Поеду с вами до Стшелина, – запросто бросилон, – натурально, если вы не возражаете.

Никто не возражал.

О судьбе бандитов никто не спрашивал. А мудрые глазаВельзевула не выражали ничего.

Либо все.

Так они и ехали по стшелинскому тракту, по долине рекиОлавы, то по густым лесам, то по вересковью и просторным лугам. Впереди словнолауфер[97] бежал британ Вельзевул. Собака патрулировала дорогу,иногда скрываясь меж деревьев, шарила по зарослям и травам. Однако не гоняла ине вспугивала зайцев, не поднимала соек. Это было ниже достоинства чернойпсины. Не случалось ругать собаку или призывать ее к порядку и Урбану Горну,таинственному незнакомцу с холодными глазами, едущему рядом с телегой навороном жеребце.

Запряженной буланым мерином телегой управляла Дорота Фабер.Рыжеволосая девица из Бжега, явно грешница, упросила плебана доверить ей вожжи,и было совершенно ясно, что рассматривала это как плату за проезд. Ауправлялась она прекрасно, с очевидной сноровкой. Таким образом, сидевший рядомс ней на козлах плебан Филипп Гранчишек мог, не опасаясь за экипаж, подремыватьлибо дискутировать.

На телеге, на мешках с овсом дремал или – в зависимости отобстоятельств – беседовал с Рейневаном рабби Хирам бен Элиезер.

За телегой, привязанная к решетке, топала тщедушная евреевакобыла.