Однажды ночью в Лас-Вегасе - Люси Гордон

Это было его заявление всему миру. Этот человек, который так долго прятал свою истинную суть за семью замками, наконец смог освободиться от них и вырваться на свободу, потому что одна, совершенно особенная, женщина дала ему ключи. Ключи от счастья. Ему было теперь все равно, кто сможет заглянуть ему в душу, потому что ее любовь сделала его неуязвимым.

Когда поцелуй закончился, Лисандрос поднял голову с видом победителя.

– Не мешай ему делать то, что он хочет, – пробормотал он. – Нас теперь ничто не сможет коснуться.

Долго еще потом она помнила эти его слова…

– Ах! – воскликнул Никатор. – Ну разве любовь не очаровательна?

Его язвительный голос разрушил сон Петры. Она вздрогнула. Никатор подошел поближе и ехидно уставился на них. Гомер поспешно встал за его спиной и положил руку ему на плечо. Никатор сбросил ее:

– Оставь меня в покое, отец! Мне надо кое-что обязательно сказать, и я с удовольствием сделаю это. – Он ухмыльнулся прямо в лицо Лисандросу. – Никогда не думал, что настанет день, когда я смогу хорошенько посмеяться над тобой.

– Оставь эту затею, – мягко посоветовал ему Лисандрос. – Это бессмысленно, Никатор.

– Зато как смешно! – взвизгнул Никатор. – Как легко тебя обманули! А ведь ты чувствовал себя в защитной броне. Но броня не прикрывает пятку, не так ли?

Даже эти слова, видимо, не подействовали на Лисандроса.

– А твоя «пятка» заключалась в том, что ты поверил вот ей, – сказал Никатор, показывая пальцем на Петру. – Ты слишком глуп, чтобы понять, что она играет тобой, потому что ей кое-что нужно.

– Эй, ты! – с силой ударила его по плечу Эстел. – Если ты предполагаешь, что моя дочь должна выйти замуж ради денег, позволь сказать тебе…

– Не денег ради! – брызгал слюной Никатор. – Ради славы. Все, что угодно, ради сенсации.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? Тут нет никакой сенсации.

– Конечно есть. Для нее главное – ее престиж, доступ к тому, что никто другой иметь не может. И она получила его на этот раз?

Даже теперь они не увидели опасности. Лисандрос вздохнул и покачал головой, словно ему приходилось терпеть выходки какого-то надоедливого ребенка.

– Тебе будет не до смеха, когда ты узнаешь, что она делает, – глумился Никатор. – Связывается с прессой, выдает им твои секреты, рассказывает то, чем ты с ней делился…

– Это ложь! – закричала Петра.

– Конечно ложь, – сказал Лисандрос.

Но улыбка уже сошла с его лица, а голос был смертельно спокойным, как у человека, который пытается справиться с шоком.

– Думай, что говоришь, – холодно сказал он Никатору. – Я не потерплю, чтобы на Петру клеветали.

– О, ты думаешь, что это клевета? Тогда откуда пресса узнала, что ты говорил ей во Дворце Ахиллеса? Откуда они узнали, что ты показывал ей могилу Бригитты и говорил, как часто стоишь там и умоляешь Бригитту о прощении?

– Только не от меня! – в ужасе воскликнула Петра. – Я бы никогда… ты не можешь поверить этому.

Эти слова она выпалила Лисандросу, который повернулся и быстро сказал:

– Конечно нет.

Но он был напряжен. Пропала радость, которую он излучал всего несколько минут назад. Только они двое знали о том, что он говорил ей на той могиле.

– Пора тебе увидеть это, – сказал Никатор.

Никто не заметил пакета, который он принес с собой и бросил у своих ног. Теперь он наклонился и начал вытаскивать его содержимое и демонстрировать его замершей толпе.

Это были газеты с крупным заголовком «Правда об Ахиллесе: как она заставила его говорить» и статьей о хорошо известном историке Петре Раднор, которая впервые получила известность совсем в юном возрасте благодаря своей книге «Греческие герои прошлого»: «Эта книга имела такой успех, что была переиздана в качестве школьного учебника и в настоящий момент готовится к очередному переизданию. На этот раз под более эффектным и романтичным углом зрения, поскольку мисс Раднор рассматривает современных греческих мужчин и то, отвечают ли они и в самом деле своей классической репутации. В настоящий момент она работает над Ахиллесом».

Далее следовало детальное описание последних нескольких недель: их первой встречи на свадьбе, на которой «мисс Раднор пустила в ход все свое очарование, чтобы обольстить свою жертву»: вечера, который они провели вместе, танцуя на улицах Корфу, и, наконец, времени, которое они провели на вилле, где Ахиллес когда-то жил с другой своей любовницей и которая там похоронена.

«Они вместе посетили Дворец Ахиллеса, где стояли перед огромной картиной первого Ахиллеса, который тащил безжизненное тело своего врага за своей колесницей, и современный Ахиллес объяснял, что его воспитывали, чтобы он поступал так с врагами, пока они не сделали этого с ним».

«Именно это он и сказал», – подумала Петра в немом ужасе.

Откровения все продолжались и продолжались. Каким-то образом люди, стоявшие за всей этой затеей, узнали все подробности времени, проведенного ими вместе на вилле, и выставили это на всеобщее обозрение. «Ахиллес» попал в ловушку, был обманут, одурачен женщиной, которая всегда опережала его на один шаг. Такова была идея всего этого действа, и те, кто тайно боялся и ненавидел Лисандроса, могли насладиться теперь каждой минутой.

Петра видела, как стоящие вокруг люди пытались скрыть свое веселое изумление. Гомер нахмурился. Те, кто постарше, прикрывали рот руками и отворачивались, чтобы не разозлить его, рассмеявшись, а молодежь была менее осторожна.

– Даже ты, – издевался Никатор над Лисандросом, – даже ты оказался не настолько умен, как считал. Ты думал, что все знаешь, да? Но она увидела тебя насквозь и теперь выдаст такую историю о тебе, Ахиллес!

Лисандрос не шевельнулся. Казалось, он окаменел.

Никатор переключил все свое внимание на Петру:

– Да и ты тоже не так уж мудра, моя дорогая соблазненная сестренка!

Эстел тихо вскрикнула, и Гомер схватил сына за плечи.

– Довольно! – взорвался он. – Немедленно уходи отсюда!

Но Никатор снова оттолкнул его. Охваченный дикой яростью, он был способен открыто не повиноваться даже собственному отцу. Он подошел ближе к Петре и прошипел ей почти в лицо:

– Он дурак, если поверил тебе, а ты дура, если поверила ему. В этом зале не меньше сотни женщин, которые доверяли ему и слишком поздно поняли свою ошибку. Ты просто еще одна!

Но Петра нашла в себе силы заговорить:

– Нет, Никатор, это неправда! Я знаю, что тебе хотелось бы в это верить, но это неправда.

– У тебя что, нет глаз?

– Есть, но глаза могут обманывать. Важно не то, что говорят твои глаза, а то, что говорит твое сердце. А мое сердце говорит, что это человек, которому я доверяю всецело. – Она вскинула голову и громко произнесла: – Все, что мне говорил Лисандрос, – правда. – Она взяла его за руку. Рука была холодна как лед. – Пойдем, дорогой мой. Нам здесь делать нечего.