Принцесса на одну ночь - Ольга Иконникова

В библиотеку меня проводила одна из фрейлин — Вероник Камбер — красивая девушка с грустными глазами. Я могла бы найти дорогу и сама, но моя затея отправиться в большой дворец одной привела Анабель в ужас.

— Марго, ты с ума сошла? Ты забыла, что ты не в провинции? Здесь нарушение приличий замечается сразу. Невеста принца не может выходить из своих апартаментов без сопровождения.

Я вынуждена была признать, что она права. Как бы я ни относилась к этому браку, внешне я должна была соответствовать статусу невесты его высочества.

— Давно ли вы живете во дворце? — спросила я у Вероник, когда мы неторопливо шли по парку, разделявшему большой и малый дворцы. — И нравится ли вам здесь?

Девушка отчего-то смутилась.

— Нет, ваша светлость. Я здесь не очень давно и ко многому еще не привыкла. Я выросла в небольшом графстве на юге. Мой отец — шевалье де Камбер — скончался в прошлом году, и я вынуждена была приехать в столицу. Но быть фрейлиной во дворце — большая честь.

Я поняла — ей гораздо больше нравилось дома. Бедная девочка. Я не представляла себя в роли фрейлины. Слушаться каждого слова Ангулемов, не имея возможности возразить или высказать свое мнение — это была непростая работа.

На красивой деревянной скамье у большого фонтана, мимо которого мы проходили, сидела девушка с книгой. Признаться, я не обратила бы на нее особого внимания, если бы ветер не сбросил лежавшую рядом с ней белоснежную кружевную перчатку на траву. Перчатка упала совсем неподалеку — только руку протяни. Но, очевидно, даже этот жест показался девушке постыдным. Она сморщила свой напудренный носик и огляделась.

Никого из слуг поблизости не было, и свое внимание девушка направила на нас. Вернее, на мадемуазель Камбер.

— Подайте мне перчатку! — тоном, не допускавшим возражений, скомандовала она.

Ее наряд и дорогие украшения не оставляли сомнений в том, что она — весьма знатная особа. Но я полагала, что никакой статус не дает ей права так обращаться с другой девушкой тоже дворянского происхождения.

Но Вероник и в голову не пришло возмутиться или возразить. Она послушно сделала шаг в сторону лежавшей на земле перчатки.

Но я остановила ее.

— Мадемуазель больна? — со всей возможной вежливостью осведомилась я, посмотрев на сидевшую на скамье девушку.

— С чего вы взяли? — вспыхнула та.

— Я подумала, что вы попросили о помощи, потому что не в состоянии наклониться сама. О, нет-нет, я не прошу вас рассказывать о вашем недуге! Когда мой дядюшка болел подагрой…

Незнакомка вскочила. Лицо ее пылало гневом.

— Да как вы смеете? Я требую немедленных извинений! Да знаете ли вы, кто я такая?

Я покачала головой:

— Нет, не знаю. Но не сомневаюсь, что вы немедленно сообщите мне об этом.

— Я — Шарлотта де Треви! — выкрикнула девушка, в раздражении отбросив книгу. — Дочь маркиза де Треви и невеста герцога де Клермона.

Она посмотрела на нас торжествующе, должно быть, ожидая, что мы тут же признаем ее величие и бросимся исполнять все ее капризы. Впрочем, Вероник наверняка и до этого знала все титулы этой бесцеремонной особы.

— Ну, что же, мадемуазель де Треви, — спокойно сказала я, — раз вы в добром здравии, то, думаю, вам не составит труда самостоятельно поднять свою перчатку. Кстати, про книгу тоже не забудьте — она может намокнуть в траве. Хотя вы можете подождать, пока мимо не пройдет кто-то из слуг. Боюсь, только ждать придется долго.

— Нахалка! — возмутилась маркиза. — Я потребую, чтобы вас обеих примерно наказали. Мой жених — член Государственного совета и друг его высочества!

Я заметила мимолетную улыбку на губах Вероник и порадовалась, что хотя бы таким скандальным способом сумела хоть немного развеселить девушку.

— Немедленно принесите мне свои извинения!

Мадемуазель была приставуча как репейник. Но всё это лишь еще больше забавляло меня.

Неизвестно, чем закончилась бы наша милая беседа, если бы к маркизе не подскочил молодой человек, показавшийся мне смутно знакомым. Должно быть, я видела его на балу.

— Робер, это просто возмутительно! — тут же пожаловалась мадемуазель. — Ты должен выяснить, кто эта наглая девица, и потребовать, чтобы ее больше не пускали в королевскую резиденцию. Если каждая провинциальная нахалка будет вести себя здесь подобным образом…

Но если она ожидала, что возлюбленный бросится на ее защиту, то, боюсь, ее постигло разочарование. Ее жених гораздо лучше сориентировался в ситуации. Он снял шляпу и отвесил мне низкий поклон:

— Ваша светлость, прошу вас простить мою невесту за недопустимое поведение. Она еще не имеет чести быть знакомой с вами…

Я милостиво кивнула — дескать, ладно, бывает, — но не стала дожидаться, когда нас с маркизой официально представят друг другу. Я посчитала, что уже состоявшегося знакомства было более чем достаточно.

Уже удаляясь, я слышала сначала возмущенное: «Да как ты мог, Робер?», а потом испуганное: «О, неужели?»

Глаза у жеребца были чуть раскосые и будто с прищуром. А уши длинные и тонкие. И морда тоже тонкая. И шея. А золотистая кожа казалась шелковой и почти прозрачной.

— Быстрый как ветер! — нахваливал купец. — Нигде быстрее не найдете, ваше высочество. Он родился в самом сердце пустыни — и шерстка его такая же золотая, как песок на солнце. Двоих только таких в этот раз привез. Одного для вас, ваше высочество, другого — для французского короля.

Уговаривать он умел. Но я и без его уговоров заплатил бы нужную цену — уж больно хорош был этот знойный красавец.

— Седлайте! — велел я.

Но старый купец покачал головой:

— Нет, ваше высочество! Не торопитесь. Конь не объезжен. Он не дикий, нет. Ест с рук. Но он должен знать одного хозяина — того, кому он позволит себя оседлать.

Но мне так хотелось сделать это прямо сейчас — проехаться на нём по манежу — что я не внял голосу разума. Подал знак конюху, и тот быстро притащил седло.

— К седлу он привык уже, — усмехнулся продавец, — к всаднику — нет.

Но мне и прежде доводилось объезжать лошадей. Я взялся за уздечку без тени сомнений. Мгновение — и я уже в седле.

Конь взвился на дыбы, но я сидел как влитой. Скачок, еще скачок. Я не выпускал узду из рук.

Конюх смотрел на меня с восхищением, а купец — с ироничной улыбкой. А я приосанился, представил, как буду гарцевать на этом красавце на ближайшем смотре на плацу. Это меня и подвело.

Конь воспользовался моими мечтаниями и выбросил-таки меня из седла.