Меняла Душ - Дмитрий Самохин

Отец Станислав не спорил. Эта информация была важной, но его она волновала мало, несмотря на то что секретарь бил в набат и требовал, чтобы отец Станислав покинул резиденцию «На заливе» и отправился в Ватикан, где должна была состояться его встреча с понтификом, временно отложенная из-за недуга, сразившего отца Станислава. Такова была официальная версия, которую скормили СМИ и администрации Ватикана.

Станислава Елисеева называли реформатором. Он выступал за идею объединения церквей, доказывая с исторической точки зрения всю абсурдность раскола христианского лагеря на два крыла, противопоставлявших себя друг другу: католиков и православных. Отец Станислав говорил о том, что раскол произошел вследствие политических причин, связанных с личной неприязнью между патриархом Михаилом Керуларием и папой Львом IX, которые предали друг друга анафеме и отлучили друг друга и свою паству от церкви в 1054 году. Раскол произошел из-за человеческой и государственной гордыни и амбиций. С разделением Великой Римской империи на Восточную и Западную с двумя столицами и двумя императорами, управлявшими государством совместно, в обеих частях оказались собственные главы церквей, которые правили по подобию императоров христианской паствой вдвоем. Михаил Керуларий и Лев IX не пожелали совместного процветания и двойственного управления. Им хотелось править христианским миром единовластно. К тому же политические причины позволяли императору Восточной Римской империи вмешиваться в дела церкви, смещать неугодных патриархов и назначать угодных. До рукоположения Льва IX на папский престол восходили бандиты и вымогатели, убийцы и авантюристы, которые оскверняли святой престол кровью и блудом. Даже появлялись антипапы. Хаос царил над миром. Первые шаги к объединению церквей были сделаны в 1965 году, когда папа Павел VI и Константинопольский патриарх Афинагор сняли взаимные анафемы с обеих церквей, но за девятьсот лет противостояния католиков и православных вокруг обеих конфессий накопилось такое количество наносных разногласий, что для того, чтобы очиститься от них, должны были пройти годы, а то и века.

Этой теме отводилась львиная доля в лекции отца Станислава. Целью же своей жизни он поставил объединение церквей и чувствовал, что был близок к осуществлению мечты. Христианство теряло своих приверженцев, как мешок, заполненный рисом, по зернышку опустошается через прореху, пока его волочат по пыльной мостовой. Пора было задуматься не о личных амбициях, а о сохранении христианства. Чем и занялся отец Станислав.

Но теперь он понимал, насколько близок оказался к провалу своей идеи. Ныне она мало его занимала. И предстоящая встреча с понтификом, о которой он договаривался без малого двенадцать лет, казалась скучным и серым мероприятием, на которое он поедет лишь из чувства долга. Идея же с объединением католиков и православных вообще представлялась малозначимой и напоминающей «игру в бисер».

Отца Станислава — Жнеца — волновало другое. Он чувствовал, как его душа, его память раскололась на две самостоятельные составляющие. Первая, сложив блаженно руки на груди, каялась в грехах и призывала к объединению христианского мира. Вторая помнила о том, что долгие годы занималась тем, что убивала людей за деньги. Этот душевный раскол был похлеще, чем христианский. По крайней мере, Станислава Елисеева он волновал больше. Стоило ему хоть на час забыть о зловещей фигуре Жнеца, как та всплывала из глубины души и давала о себе знать воспоминаниями о былых похождениях.

Елисеев чувствовал, что медленно сходит с ума. Ему, пожалуй, стоит отказаться от посещения Ватикана и вместо этого удалиться на астероид Скворцова-Степанова, суда переправлялись психические больные со всей Земли. Шарик должен быть абсолютно здоров психически — так утверждала официальная идеология большинства государств мира.

Отцу Станиславу было наплевать на регалии и поклонников, когда в душе царил разлад. И он не знал, как с этим бороться. Часть его утверждала о том, что вся его нынешняя жизнь является сплошным кошмаром, явившимся воспаленному воображению. Другая пыталась подавить всплывающее сознание Жнеца. Война между священником и убийцей не прекращалась даже ночью. Она велась круглосуточно. Она поглощала все силы и всю душевную энергию.

Елисеев заперся в резиденции «На заливе», чтобы обрести душевное спокойствие и справиться с кризисом, но чем больше он проводил времени в одиночестве, тем хуже ему становилось. Священник пытался завладеть его душой, в то время как убийца отчаянно боролся с ним, прилагая все силы к достижению победы. Священник представлялся Станиславу одетым в средневековую монашескую хламиду, подпоясанную вервием, с выбритой на голове католической тонзурой, вооруженным мечом. Убийца же рисовался в легких рыцарских латах, без шлема и с топором. У убийцы и священника было телосложение Станислава и его лицо. Ведь в сущности они были одним целым.

Секретарь несколько раз докладывал Елисееву о том, что с ним хочет встретиться некий господин. Он представился Ярославом Яровцевым, утверждал, что это имя должно быть знакомо отцу Станиславу, и в буквальном смысле слова осадил офис отца Станислава, не давая его служащим прохода. Он неоднократно пытался подкупить секретаря. Предлагались большие суммы за адрес, по которому Ярослав Яровцев сможет найти отца Станислава. Как выяснилось позже, такие предложения были сделаны также и мелким клеркам офиса, которые занимались разбором корреспонденции отца Станислава, ответами на письма страждущих за личной подписью отца Станислава и по установленным им собственноручно шаблонам.

Имя Ярослав Яровцев Елисееву ничего не говорило. Жнеца же терзали смутные подозрения, что Яровцев каким-то образом связан с его прошлой деятельностью до того момента, когда он, к своему ужасу, проснулся в обличье священника.

Первым порывом отца Станислава было встретиться с Яровцевым, который мог пролить свет на раздвоение личности Елисеева. Но затем он испугался. Испугался того, что мог услышать от визитера, и отказался от очередного предложения встретиться.

Яровцев не стал дожидаться приглашения от отца Станислава. Он появился в резиденции «На заливе» без разрешения.

Елисеев сидел за экраном компьютера, листая новостной канал, пытаясь найти документальное доказательство воспоминаний Жнеца или опровергнуть их, признав ложными, когда дверь в кабинет тихонько скрипнула и раздались глухие шаги. Елисеев напрягся, ожидая удара в спину, и зажал в руках стальной «Паркер», который мог сойти за копье, в особенности если нацелить его в глаз. Всплывала память Жнеца, готового к любым неожиданностям.

— Успокойтесь, отец Станислав, или как тебя там, я пришел не за твоей жизнью, — прозвучал мужской голос за его спиной.

Елисеев обернулся. В дверях стоял высокий хмурый мужчина в строгом деловом костюме с пистолетом в руке. Дуло пистолета было направлено на Елисеева.

— Если не за жизнью, сын мой, то какого хрена у тебя в руке пукалка? — с иронией в голосе спросил Станислав.

— Чтобы вы не начудили ненароком. Охрану не вызвали или свой ствол не извлекли. Очень уж не хочется вас убивать.

— Какой ствол, я же священник, — возразил Станислав.