Цивилизации Древнего Востока - Сабатино Москати

В момент максимального расцвета и триумфа империи вдруг возникает внутренний кризис, и достигнутое процветание рушится на несколько десятилетий; это странный кризис, ибо монарх здесь не жертва, а причина происходящего. Кризис возникает в результате того, что фараон Аменхотеп IV – человек, несомненно, талантливый – решает провести религиозную реформу. В противовес могуществу фиванского жречества и их богу Амону, Аменхотеп восстанавливает древний культ солнца; практическое выражение этот культ находит в поклонении солнечному диску, Атону. Более того, фараон настаивает, что поклоняться следует исключительно Атону, и отвергает остальных богов и их храмы. Это поразительный и трудный шаг; но можно ли рассматривать его как подлинный монотеизм? И повлияла ли новая религия на монотеизм соседнего народа Израилева? Как бы то ни было, египетская религия, политеистическая по природе, подверглась мощному объединяющему и одухотворяющему воздействию. Фараон меняет свое имя на Эхнатон, «Угодный Атону», и воспевает единственного своего бога в следующих строках:

Жрецы сопротивляются реформе, миряне не понимают ее. Всего через несколько лет после смерти Эхнатона его имя проклято, а основанная им столица разрушена. Тем временем внутренний кризис миновал, и в Азии возобновляется сильная военная политика. Около 1300 г. до н. э. на трон восходит фараон Рамсес II, известный долгим правлением и многочисленными памятниками. В Сирии египетским завоеваниям угрожают надвигающиеся из Малой Азии хетты. Рамсес вторгается в Сирию с мощным войском, встречает хеттов возле Кадеша и вынуждает их заключить мирный договор, сохранившийся как в египетских, так и в хеттских текстах. Это важный документ нарождающегося международного законодательства, основанный в первую очередь на хеттском историческом мировоззрении, поэтому мы подробнее рассмотрим его позже, когда будем говорить об этом народе. Фараон берет в жены дочь вражеского царя, и это событие радостно описано на одной египетской стеле:

Перемирие, установившееся в мире Востока после этого договора между двумя главными соперничающими державами, продержалось недолго. Около 1200 г. до н. э., после многочисленных бессистемных стычек, на берега Восточного Средиземноморья обрушивается новое вторжение, на этот раз «людей моря», которые навсегда покончили с хет-ской империей и подвергли смертельной опасности весь египетский мир. Фараоны отразили атаку, но их владычество в Азии пошатнулось; одновременно их собственная империя лишилась жизненных сил и уже не смогла восстановиться. С этого момента Египет – всего лишь «сломанная тростинка», если воспользоваться презрительным выражением ассирийцев.

Эта «сломанная тростинка» на протяжении еще нескольких столетий раскачивалась, то восстанавливаясь, то падая в пропасть очередного кризиса, но с влиянием Египта покончено навсегда. Чиновник по имени Венамон, отправленный около 110 г. до н. э. в Сирию на поиски особого леса для священной ладьи Амона, оставил описание своих неприятных приключений – и особенно неуважительного отношения к себе со стороны сирийских властителей, которые открыто заявляли о своей независимости:

Сравните это с языком властителей, которые менее трех столетий назад писали фараону, что «простирают себя семь раз и еще семь у его ног», что являются «пылью под его ногами»[17]. И как унижена гордость Египта, которая в этот период упадка пытается утвердиться в древней славе и не может адаптироваться к изменившимся условиям. Как только позволяют обстоятельства, фараоны – в качестве примера можно назвать фараонов Шешонка и Нехо – вновь идут походом на Палестину в попытке оживить прежнюю экспансионистскую политику и создать противовес средиземноморским державам; но их усилия бесплодны, а успехи кратковремен-ны. В любом случае с этого времени Египет замыкается в себе и в одиночку сражается с собственным кризисом. Религиозные власти отходят от политических и противостоят им; в номах восстанавливается феодальная автономия; вновь проявляются и берут верх прежние структурные слабости. Группы наемников властвуют над людьми и даже основывают собственные династии. Затем в Египет приходят завоеватели: сначала ассирийцы, которые в VII в. до н. э. объединяют под своей рукой весь Ближний Восток от Евфрата до Нила и несколько лет удерживают владычество над Египтом; затем персы, которые одержали победу над фараонами в 525 г. до н. э. и оставались в Египте более века. Через некоторое время они возвращаются второй раз, незадолго до того, как в 332 г. до н. э. Александр Великий окончательно покончил с древней египетской цивилизацией.

Египтяне – чрезвычайно религиозные люди, значительно более религиозные, чем остальное человечество, – писал Геродот, побывавший в Египте в эпоху упадка цивилизации фараонов. Таким было первое впечатление отца европейской истории от египетской религии; можно вполне согласиться с его суждением, ибо в Египте мы находим воистину безграничный и богатый мир религиозных представлений – а кроме того, глубокую и интенсивную религиозную жизнь.

Однако стоит нам рассмотреть этот религиозный мир повнимательнее, стоит взглянуть на него с позиций современности и попытаться различить его основные черты, и мы обнаружим, что он отталкивает и путает нас бесконечным разнообразием, характерной для многих форм непонятностью и многочисленными противоречиями. Этот мир можно сравнить с калейдоскопом, где громадное количество цветовых оттенков непрерывно движется и вращается, выстраиваясь все в новые узоры. Нет ничего сложнее, чем описывать и определять составные части этого рисунка. Современный американский египтолог Дж. Уилсон, которого мы уже цитировали, пишет: «Но вернемся к представлениям египтянина о мире, в котором он жил. Мы попытаемся представить его взгляд на мир в виде единой картины, которая будет лишь частично оправданной. Во-первых, мы говорим о примерно трех тысячах лет письменной истории, в которой кое-где заметны еще следы доисторического периода; естественно, все это время происходили медленные изменения. Во-вторых, древний египтянин не оставил нам единого описания своих представлений, которое мы могли бы использовать как основу для нашей картины. Собирая воедино обрывки идей из всевозможных источников, мы удовлетворяем собственное стремление видеть перед собой комплексную схему. То есть мы, современные люди, хотим видеть перед собой фотографию – статичную картинку, тогда как древнеегипетские представления напоминали скорее кино – они были подвижны и текучи. К примеру, нам непременно захочется узнать, опиралось ли египетское небо на столбы, или его держал на плечах какой-нибудь бог. А египтянин ответил бы на это: «Да, небо опирается на столбы или его держит бог, – а может, оно опирается на стены или похоже на корову, или небо – это богиня, чьи руки и ноги опираются на землю». Его, судя по всему, устроила бы любая из этих картинок».