Люблю, убью, умру... - Татьяна Тронина

— Нет уж, — покачал головой Кирилл Романович. — У нас уже одна дочка ушла в науку, спит и видит Лейбница, Пифагора и… кто там еще в математике корифеями считается?..

— Женщине наука ни к чему, — вдруг подала голос малолетняя Ната, до того молчавшая и с интересом прислушивавшаяся к разговору взрослых. — Ее главное предназначение — быть верной матерью и добродетельной супругой. То есть наоборот…

Все захохотали, отчего Ната испугалась и полезла под стол.

— Яйца курицу учат, — недовольно пробурчал старый доктор.

— Не скажите, устами младенца истина глаголет! — сквозь смех воскликнул Кирилл Романович. — А ты, Дульцинея, что молчишь?

— Я не знаю… — ответила Дуся, метнув быстрый взгляд на Андрея. — Мне кажется, я была бы плохой актрисой. У меня нет таланта…

— Есть у тебя талант или нет — про это другим судить…

— В наступившем веке грядут большие перемены, — басом произнес кадет Михайлов. — Области, бывшие ранее недоступными женскому полу, теперь открывают перед ним новые возможности. Например, возьмем общественное движение, политику… Вполне можно предположить, что Евдокия Кирилловна станет суфражисткой…

— Кем-кем?! — вытаращив глаза, вскричал Померанцев.

— Голубчик, ну не при детях же… — укоризненно покачала головой Мария Ивановна и заглянула под стол. — Наточка, вылезай, чего ты там сидишь?

— Вас этому в военном училище учат? — ехидно спросил Антон Антонович. — Вы бы еще о «Народной воле» заговорили… Тьфу, бесовщина!

— А пусть Дульцинея наша что-нибудь споет… А, Дусенъка? — предложил Померанцев. — В такой вечер хочется жизни радоваться, а не про политику…

Мария Ивановна села за рояль.

— Мама, ту итальянскую песенку, что мы разучивали на прошлой неделе…

Петь Дуся любила. Она улыбнулась Андрею, как бы сказав — «для тебя, милый», и спела «Вернись в Сорренто» — очень чисто и хорошо. Потом еще русский романс спела и еще…

Зажгли свечи. Ната уснула, положив голову на локоть, во сне смешно приоткрыв рот.

Андрей незаметно вышел из-за стола и спустился в темный сад. Голос Дуси доносился отчетливо и нежно, словно пело ночное небо. «Она ангел, — подумал он. — И за что мне такое счастье? Она самый настоящий ангел…»

Через два дня Кирилл Романович уехал, чему Андрей был очень рад — он все боялся, что Дусин отец что-нибудь заметит и их разлучат навсегда.

— Что же ты мне свидания не назначаешь? — вдруг спросила его Дуся с обидой.

— Какое свидание? Зачем? — удивился Андрей. — Разве мы и так не видим друг друга каждый день?

— Нет, непременно должно быть свидание, — настаивала Дуся. — Раз уж мы с тобой жених с невестой, то ты непременно должен мне свидание назначить.

— Ну хорошо, — сказал Андрей. — А где? Пойдем опять на пруд?

Дуся покраснела.

— Нет, не туда, там мы уже были. Надо найти еще какое-нибудь романтичное место.

— Тогда на кладбище, — решительно произнес он. — Романтичнее не бывает.

— Отлично! — обрадовалась Дуся, и глаза у нее заблестели от возбуждения. — Мне еще никогда не назначали свидания на кладбище…

Во всем этом была для нее какая-то особая, жгучая прелесть — ей нравились таинственность и романтизм, опасность — а вдруг кто-нибудь да узнает ее тайну? — интриговала. Они договорились о времени — раннее утро, перед завтраком. Обычно тогда большая часть проживающих в имении уходила в лес собирать ягоды.

Андрей проснулся раньше положенного срока — солнце еще только собиралось подниматься, густой туман стелился над землей. Он быстро собрался и побежал к месту встречи. Прошел сквозь старые ворота и сел на низкой лавочке возле могилы купчихи Козулиной, которая покинула сей мир в возрасте девяноста трех лет.

Андрей странно чувствовал себя на кладбище, потому что ему казалось, что родители наблюдают за сыном. Ему хотелось вновь встретиться с ними, неважно каким образом — то ли они должны вернуться на землю по воле волшебства или чуда, то ли он сам должен последовать за ними… Но сейчас обычные страхи отступили, потому что прошлым и будущим Андрея владела только Дуся. Захотелось ей свидания в романтическом, таинственном месте — что ж, пожалуйста…

Сквозь листву проглянуло солнце, отразилось в каплях росы, которой была будто обрызгана трава, и в воротах мелькнуло Дусино платье.

«Она всегда — как свет, — подумал он, поднимаясь ей навстречу. — Ив первый раз я ее увидел зимой, когда из-за туч выглянуло солнце… Ну как не любить ее?»

— А вот и я… — радостно сказала Дуся. Одна щека была у нее румянее другой — наверное, отоспала. Весь ее вид, домашний и добрый, ужасно нравился Андрею. — Что, опоздала?

— Нет, девушке пристало опаздывать… Дуся, я все время думаю о тебе! Вот глаза открою — и сразу ты у меня в голове. И даже во сне…

— Я тоже о тебе все время думаю, — серьезно сообщила Дуся. — Я вот о чем с тобой поговорить хочу… Помнишь, третьего дня все приставали ко мне — кем я хочу стать, и все такое…

— Помню, — кивнул Андрей.

Они пошли по узкой дорожке между могил на другой край кладбища, где их никто не мог бы найти.

— Мне кажется, что тебе не понравилось бы, если б я стала актрисой.

— Ты вольна делать что угодно.

— Нет, я же чувствую… Ты мне скажи, Андрюша! Я все буду делать, как ты попросишь, я хочу, чтобы ты был доволен мной.

— Хорошо… — медленно произнес Андрей, — буду откровенен. Я думаю, что в профессии актрисы нет ничего плохого, она не хуже любой другой. Но ее публичность… Все смотрят на тебя, все тобой восхищаются, оценивают каждое твое движение, поворот головы, интонацию… Обнажено все — и душа, и тело, и чувства.

— Ну уж, и все! — недовольно перебила Дуся. — Ты театр с Мулен Ружем путаешь. Когда, например, Стрепетова…

— Барышня знает про Мулен Руж! — засмеялся Андрей. — Ладно, бог с ней, со Стрепетовой — ты будешь лучше.

— Да никем я не буду! — затрясла головой Дуся и на миг прижалась щекой к плечу своего спутника. — Я о том и говорю — ничего я не хочу. Только бы ты был счастлив…

— Ты отказываешься от театра?

— Да, отказываюсь, — торжественно произнесла Дуся. — Я раньше, честно говоря, мечтала о сцене. До того, как мы объяснились. А теперь это все неважно. Только ты!

— Обожаю тебя, — воскликнул Андрей. — Ты права — я не хочу делить тебя с толпой. Моя, только моя…

Он хотел обнять ее, но Дуся отстранилась со смущенной улыбкой.