Семь ключей от зазеркалья - Ольга Куно

Разворот, наши руки разошлись и снова встретились.

— Именно так и поступлю, — пообещал Орвин.

Мы продолжили двигаться в молчании. В сущности, странно было не это, а то, что мы даже несколькими фразами сумели обменяться. Обсуждать дело Охотника посреди бала — верх легкомыслия, а откуда взяться другим темам для разговора?

Во время очередного поворота я обнаружила Кейла. На губах невольно расцвела улыбка: декан кружил в танце её высочество. Что ж, отлично: стало быть, он не скучает в моё отсутствие.

— Скажите мне ещё одну вещь. — Принц, похоже, неверно расценил мою улыбку, решив, что я снова готова к плодотворному общению. — Итан Ритрей докучал вам только сегодня, или это была не первая его попытка?

Танец заставил меня полностью забыть об Итане, и упоминание этого имени выбило из колеи. Я даже замедлила шаг и сбилась с такта. Впрочем, это дело поправимое, так что мою ошибку вряд ли заметил кто-нибудь, кроме партнёра.

— Я не имел в виду ничего дурного, — поспешил прояснить ситуацию он. — Просто дайте мне знать, если вам потребуется помощь. Никаких прав это ничтожество не имеет.

Дыхание участилось, и вовсе не от той нагрузки, которую обеспечивал телу танец. Упоминание моей одежды оказалось сущей ерундой. Вот сейчас я была сердита по-настоящему.

— То есть вы изучили подробности моей биографии?

Нет, я была не сердита. Я буквально закипала от бешенства. Ненавижу, когда лезут в мою жизнь, будь то открытое вмешательство или слежка исподтишка.

— Личное дело не читал, если вы об этом. Но канцлер, естественно, выучил его чуть ли не наизусть, прежде чем было принято решение обратиться к вам за помощью.

«Естественно». Пожалуй, да, это действительно было естественно. Но в тот момент мне всё равно страстно хотелось перегрызть горло канцлеру, королю и его высочеству Орвину, а заодно сожрать то самое личное дело, чтобы с ним больше никто не смог ознакомиться.

— А вам он зачитывал наиболее пикантные отрывки? — съязвила я.

— Не пикантные, а те, которые считал наиболее важными, — последовал ответ. — И не зачитывал, а пересказывал.

— О, это совсем другое дело! — с важным видом протянула я. — И что же, ничего важнее моих личных отношений в досье не нашлось?

— Я понимаю, что вы от нас не в восторге, госпожа Йоланда, и, возможно, не без причины. Но не надо путать нас с кумушками на базаре. Ваши личные отношения никого не интересовали. А вот ваша эмоциональная нестабильность — другое дело.

Ну всё. Парень доигрался. Сейчас я точно загрызу его заживо — ничего личного, просто для того, чтобы доказать, что я эмоционально стабильна.

— Магистр Блэр! — Голос принца раздался словно издалека, бесцеремонно вторгаясь в мои кровожадные мысли. — Вы заставляете нервничать мою личную охрану. Я в самом деле не хотел вас задеть. Пожалуйте, сделайте не такое свирепое лицо, иначе они вот-вот ринутся в бой.

— И что? — пренебрежительно поморщилась я. — Полагаете, это меня остановит? Здесь столько зеркал, что я успею испепелить весь зал прежде, чем они сориентируются в обстановке. Не верите?

— В ваши умения верю. В то, что вы собираетесь так поступить, — не очень.

— Отчего так? Я произвожу впечатление человека нерешительного?

— Вы производите впечатление человека разумного. И потом, за последнее время я успел немного вас узнать.

— И что?

— Вы человечнее, чем пытаетесь казаться.

— Да ну! — искренне изумилась я. — У вас есть хоть какие-то основания для столь категоричных утверждений?

— Взять хотя бы ваше поведение в институте.

— Неужели я, сама того не заметив, совершила что-то хорошее?

Степень моего удивления всё возрастала.

— А зачем вы стали помогать тому рыжему магу — кажется, Джейкобу? — осушить кабинет? Воображаю, каких трудов вам это стоило: у вас был весьма измождённый вид. А между тем, если верить вашей риторике, вы должны были просто заявить: «Это не мои проблемы» — и уйти через отражение в зеркале или в воде.

— Так бывает, когда действуешь, не подумав, — отмахнулась я. Сообразила, что это не самое подходящее движение во время танца, и возвратила руку принцу на плечо. — А вы, как я погляжу, неплохо поднаторели в науке отражений.

— Моя прабабушка была зеркальным магом. И, хотя у самого меня способности никогда не проявлялись, я немного интересовался этой темой.

— Понятно. Хотите дружеский совет? — Гнев сам собой сменился на милость. — Не развивайте в себе привычку видеть в людях хорошее. Это раздражает.

— Я далеко не во всех вижу хорошее, — возразил он.

В этих словах мне послышался намёк на поднимавшуюся недавно тему.

— Да зря вы взъелись на Итана. — Я устало распрямила спину. Скорей бы музыка заканчивалась. — Он совершенно нормально поступил. Разумно и естественно.

— Вот уж где ничего естественного не вижу, — отрезал Орвин с той жёсткостью, какая, помнится, проявлялась в его отношении ко мне при самой первой встрече.

— А что, по-вашему, ему было делать? Хранить мне верность до конца своих дней? Не жениться, не встречаться с женщинами, не иметь детей? Меня ведь, напомню, осудили пожизненно. Он, во всяком случае, поступил честно.

Темп замедлился, танец подходил к концу.

— Грош цена такой честности. Согласен, бывают случаи, когда мы ничего не можем сделать для близких людей. Неправда, будто любовь побеждает всё. Мы часто оказываемся бессильны. Перед смертельной болезнью, перед человеческой жестокостью, перед превратностями судьбы. И тогда нам остаётся только одно — поддержать. Хотя бы на миг отогнать уныние. Сделать жизнь на каплю не такой чёрной. Перед вашим женихом стояла исключительно эта задача. И он с ней не справился.

— Нам были запрещены свидания, — сообщила я, на случай, если он был не в курсе. — И писем в тюрьму не доставляли.

— Зато бумаги о расторжении помолвки обязаны были доставить. — Я вынужденно кивнула, и он заключил: — Вот и я о том же.

Музыка доиграла, и мы застыли во взаимном поклоне. Простояли так чуть дольше, чем было необходимо. И разошлись в разные стороны.

Я поспешила прочь из танцевального зала, пока кто-нибудь ещё не успел перехватить меня и пригласить на очередной вальс или менуэт. То ли утомилась с непривычки, то ли пришла пора на личном примере познать истину о том, что старость — не радость. Впрочем, с последним я предпочитала не спешить. А вот прогуляться безусловно стоило. Либо поностальгировать, бродя по мало изменившимся коридорам и галереям дворца, либо подышать свежим воздухом в ухоженном парке.

Определиться с планами я так и не успела. Буквально у дверей меня перехватил лакей. Он умудрился, не прикасаясь ко мне и не окликая, привлечь к себе внимание, своевременно оказавшись в поле моего зрения и поклонившись. Затем протянул серебряный поднос, какие обычно использовались для почты. И действительно передо мной лежал один-единственный конверт, зато более ценный, чем десятки иных писем. Ибо на нём красовался герб Эльмирры и вензель королевской семьи.