Дорогами тьмы - Филиппа Грегори

Изольда успела первой.

– Фрейзе! Ты все-таки танцуешь!

Протянув руки, она крепко схватила его.

– Ничего не могу с собой поделать. Я пытался вызволить тебя. А теперь уходи, спасайся от них.

– Оно уводит меня от них, – она кивнула на высокое, словно башня, Существо, которое взяло их обоих за руки. – Оно и тебе поможет.

Фрейзе, ноги которого продолжали ритмично бить по земле, содрогнулся, когда влажная, холодная, как вода в венецианском канале, ладонь Существа сжала его руку. Фрейзе поморщился от боли – хватка у Существа была невероятная.

– Куда оно ведет нас? – прокричал Фрейзе, когда Существо потащило его за собой.

– Какая разница? Подальше от них! – задыхаясь, ответила ему Изольда.

Существо тянуло их, словно баржа. Фрейзе старался изо всех сил, но неуемные ноги его никак не желали идти прямо вперед и подпрыгивали через каждые три шага.

– Ну ты и вымахал, – выпалил Фрейзе, глядя снизу вверх на Существо.

Существо с невероятною силою молча буксировало их вперед и вперед.

– Думаю, если придется, оно нас обоих и понести сможет, – шепнул Фрейзе, спрятавшись за громадной спиной гомункула. – Но все-таки, куда мы направляемся?

– Да кому какое дело, главное, чтобы подальше отсюда! – тяжело выдохнула Изольда.

– Я знаю, ты не можешь не танцевать, но постарайся танцевать вперед, – напутствовала она Фрейзе, в то время как ее своенравные ноги отбивали чечетку, не желая сдвинуться с места. – Надо поторапливаться, надо убираться отсюда.

В тревоге она оглянулась через плечо. Скрипач, барабанщик и основная группа танцоров подобрались к ним совсем близко.

– Ну же, Фрейзе, поднажми.

Но как ни старался Фрейзе, ноги его своевольничали по-прежнему.

Изольда вновь обернулась.

– Они останавливаются. Что-то стряслось с барабанщиком.

Фрейзе пару раз подпрыгнул, и рука Существа черпаком обхватила его за плечи и погнала вперед. Ноги Фрейзе подогнулись под тяжестью хватки: такое ощущение, что трое могучих воинов разом навалились за него, что на него наехал конь-битюг.

Изольда задорно рассмеялась.

– Это хозяйка гостиницы! Ну разве она не прелесть? Гляди! Она схватила барабанщика, и он перестал играть.

– Вперед! – воскликнул Фрейзе. – Это наш шанс.

Освободившись от чар докучливого перестука бубна, ноги Фрейзе перестали отплясывать на одном месте и понесли его вперед быстрее ветра. Ножки Изольды в красных башмачках пошли ровнее, и Существо ободряюще хрюкнуло.

Позади протяжно и призывно зарыдала скрипка, но они уже мчались во весь дух, с каждым мгновением увеличивая расстояние между собой и танцорами. За изгибом дороги, там, где дорога завивалась петлями, запутывая саму себя, их поджидал крутой спуск, ведущий к крохотной, огороженной стеной деревушке. Деревню окружала река, через которую, упираясь в приветливо распахнутые ворота, был переброшен мост.

– Там нам помогут… – задыхаясь, проговорила Изольда.

– Вперед, – скомандовал Фрейзе.

Они спешно бросились к деревне – вниз, с почти отвесного склона, подпрыгивая, спотыкаясь, скользя, срезая путь на резких поворотах. Изольда оступилась, когда острый камень почти насквозь прошил ее тоненькую подошву на бальном башмачке, и непременно упала бы, если б Существо вовремя не подхватило ее.

– Они снова идут за нами, – тяжело дыша, сообщила Изольда, поглядев вверх.

Высоко-высоко над их головами раздались протяжные звуки скрипки и настойчивое бренчание бубна.

– Они увидели деревню. Они знают, что мы попытаемся укрыться в ней. Надо попасть туда раньше, чем они нас настигнут.

– Тогда быстрее, – сказал Фрейзе, и все трое стремительно понеслись через мост к воротам, которые медленно, но неуклонно закрывались прямо перед ними.

– Не закрывайте! – закричал Фрейзе. – Ради всего святого!

– Помогите нам! – взывала Изольда. – Позвольте нам войти!

Но тот, кто стоял позади ворот, не ведал жалости и упорно толкал тяжелые створки, которые с грохотом затворились, как только троица беглецов, валясь с ног от усталости, перебежала через мост. Лязг задвигаемых изнутри засовов прозвучал в их ушах, как смертельный выстрел.

На Луку, изнывающего от желания в крохотной каморке гостиницы, слова Ишрак подействовали, как ушат холодной воды.

Она же, с усмешкой, притаившейся в уголках ее черных-пречерных глаз, опахнула ресницами и повторила:

– Никогда больше не смей говорить мне об этом. Никогда.

Лука дернулся.

– Ты жива?

Девушка заморгала.

– По всей видимости, да.

– Что тут произошло?

Он перекатился на бок, но не отстранился от нее, а, опершись рукой на голову, смотрел, как она дышит, как вздымается его рука, лежащая на ее груди. Она не оттолкнула его, но, закрыв глаза, повернулась к нему лицом, наслаждаясь его близостью, вдыхая его запах, словно кислород, так необходимый для жизни.

– Я почти ничего не помню, все теперь как во сне. Мы с Изольдой спустились в таверну, пришел торговец… – Она оборвала себя на полуслове, сделала попытку приподняться. – Где Изольда?

– Вместе с Фрейзе, – успокоил ее Лука, пока что не в силах открыть ей правду. – Лежи спокойно. Отдыхай. Рассказывай.

– Торговец сказал, у него есть невероятной красоты сережки с черными сапфирами, и Изольда настояла, чтобы я их посмотрела. Я отказывалась, но когда я увидела их… – Она издала глубокий, томительный вздох, и Лука, не отдавая себе отчет в том, что он делает, погладил ее по теплому мягкому животу, по торчащим бугоркам ребер. – Они были так прекрасны.

Он потянулся к прикроватному столику, где в неглубокой миске, стоявшей по соседству с догоревшей свечой и четками брата Пьетро, лежали сережки. Поднес миску к ее глазам.

– Эти?

Глаза ее распахнулись, но к сережкам она не притронулась.

– Да. Эти. Они настаивали, чтобы я примерила их, и Изольда продела их мне в уши. Хозяйка сказала, чтобы я посмотрелась в зеркало, и я поднялась в ее спальню… – Ишрак замолчала, задумалась. – И больше я ничего не помню. Думаю, я потеряла сознание. Вплоть до сего момента я ничего не помню.

Безотчетно она крепко обняла сильное тело Луки. В глазах ее застыла мольба о поцелуе.

– Не помню ничего до момента моего пробуждения… С тобой.

– Думаю, их пропитали каким-то ядом, – предположил Лука. – Он не убил тебя, ты словно погрузилась в ледяной сон. Но как только, по твоей просьбе, я вытащил серьги и отсосал горький яд из мочек ушей, ты мгновенно пошла на поправку.

Она провела ладонью по его лицу.