Проклятье Эвери - Анна Кривенко

Князь остановился в паре шагов от девушки, а потом… рухнул на колени, глубоко поклонился, прикоснувшись лбом в грязному затоптанному полу, и проговорил:

— Прости меня… сын мой! — голос Аскольда звучал надсадно, с хрипотцой и откровенной стариковской усталостью. Таким Эвери не видела его вообще никогда. — Я был несправедлив к тебе и жесток! При всех свидетелях умоляю: прости!

Эвери сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну, растерянно заморгала и… не почувствовала ни радости, ни облегчения от сказанных отцом слов.

Он лгал. Он говорил под принуждением, будучи унижен и осмеян в глазах собственных слуг и воинов. Было так очевидно, что принц Кристофер просто заставил его это сделать!

Горечь наполнила её сердце.

Когда отец поднялся и отошел, пытаясь спрятать измазанный в грязи лоб, со стула поднялась дрожащая и измученная Амаль де Рошхэн.

Некогда прекрасная и величественная, сейчас она выглядела больной и болезненно слабой, но Эвери видела только ее страх и отчаяние. Даже не посмотрев ни разу дочери в глаза, она прошептала плаксивое «прости», вновь прижала к губам платочек и зашлась рыданиями, после чего была вынуждена вновь присесть на стул.

Эвери чувствовала, как у нее начинает щипать в глазах.

Такого ли «прости» она хотела все эти годы? Нет!

Сердца семьи де Рошхэн по-прежнему ей не принадлежали…

Потом подошла Оливия и разыграла первоклассную комедию, заливаясь слезами. Правда принц потребовал, чтобы и она преклонила колени, и на мгновение лицо княжны озарилось вспышкой яростного бунта. Но она справилась с собой. Упала, поклонилась, заработав волну насмешливых шепотков позади себя, и с несуществующим достоинством вернулась на свое место.

Безил и Льюз цедили свои извинения еще более скупо, но в ногах Эвери валялись долго и знатно, потому что Кристофер не позволял им подняться несколько минут.

Оттопыренные задницы княжичей вызвали смешки у детей и затаенные улыбки у служанок, отчего князь, наблюдающий за унижением его семьи со стороны, еще больше позеленел.

Наконец, остался Мартин, который, несмотря на сопротивление Эвери, тоже преклонил колени и, трепетно глядя "брату" в глаза, искренне произнес:

— Прости, что плохо защищал тебя, Эвери! Я виновен! Надеюсь… и ты простишь всех нас…

Девушка почувствовала, что сейчас расплачется при всех и… импульсивно отвернулась назад.

Правда при этом она почти уперлась в грудь принца лицом и замерла, не удержав нескольких предательских слезинок, соскользнувших по щекам.

Он их видел!

Эвери стало так стыдно и так горько от всего происходящего, от всей своей непутёвой жизни, что ей захотелось сбежать прямо сейчас, немедленно! Но принц еще не закончил.

— Поднимись, Мартин! — скомандовал он, а все вокруг снова притихли. — Князь Аскольд, довожу до вашего сведения самое главное: с этого дня Эвери де Рошхэн будет находиться на моем прямом попечительстве и, по достижении им двадцати пяти лет, он унаследует половину вашего имения! К этому времени я лично займусь… поиском для него достойной невесты из знатного рода. Обещаю, что даже мои сестры-принцессы будут рассматриваться, как кандидатки!

Зал снова загудел. Подумать только: половина имения князя младшему сыну! Да такого еще свет не видывал!!! Да еще и принцессу в жену!

Аскольд де Рошхэн пошатнулся, на лице матери отразился ужас.

Эвери побледнела вместе с ними и посмотрела принцу в лицо. Он, наверное, почувствовал это, перевел на нее пытливый взгляд и вопросительно приподнял бровь.

— Ты не рад? — спрашивали его глаза. — Это ведь такая честь!

Вот только… жениться Эвери было абсолютно противопоказано!

— И последнее! — выкрикнул принц, снова вторгаясь в шум и волнение окружающих. — Довожу до сведения всех присутствующих, а особенно княжеской семьи: завтра я покидаю замок и… — он обвел всех торжествующим взглядом, — забираю Эвери де Рошхэн вместе с собой!

Амаль де Рошхэн покачнулась и со стоном упала на пол без чувств…

Эвери шла через толпу, которая расступалась перед ней с откровенным страхом и даже некоторым почтением: теперь-то в ее сторону вряд ли кто-то захочет смотреть косо. Жители замка оказались настолько впечатлены покровительством принца к «полоумному» мальчишке, что мгновенно родились новые слухи, говорящие, что князь-то был просто деспот, гнобивший ни в чем не повинного сына много лет. Да и взгляд у златокудрого Эвери разумный, вдумчивый. Может, не такой уж он и дурак! А уж воин из него вскоре будет — загляденье! Ловкость и сила княжича были знакомы жителям замка не понаслышке…

Старые кухарки теперь смотрели с умилением, молодые служанки со смущенными улыбками (Эвери-то вдруг оказался необычайным красавчиком!), парни с интересом, а воины с уважением…

Только семья де Рошхэн, кроме печального и взволнованного Мартина, взирала на Эвери с похоронными серыми лицами.

Княгиня Амаль не просыхала от слез. Можно было бы заподозрить ее в великой любви к младшему сыну, но она даже глаз на него не поднимала, не расставаясь с платком.

Только принц Кристофер знал, сколько усилий приложил князь Аскольд, чтобы уговорить его оставить мальчишку в замке.

— Он совершенно болен, Ваше Высочество! — причитал старик уже без спеси или высокомерия. — Не обманывайтесь его умным взглядом или каким-либо мастерством! Эвери ни за что нельзя покидать семью: его это погубит…

— Ага! — хмыкнул принц с издевкой. — А оставшись здесь, он конечно же будет в порядке! — лицо Кристофера после этих слов посуровело. — Не морочьте мне голову! Я вижу вас насквозь, князь: на старости лет, вам видимо, дурь в голову ударила, вот и вымещаете ее на самом младшем в своей семье! Об Эвери можете забыть навсегда: отныне его опекуном являюсь я, и никто, даже сам император, не сможет отнять его из моих рук!

Это было окончательное слово принца, сказанное князю. Больше тот не возражал, а только смотрел перед собой невидящим взглядом, словно сожалел о том, что родился на свет…

Следующим же ранним утром отряд принца вместе с Эвери должен был отправляться в путь.

Когда Эвери подошла к своему скакуну — черному красивому коню, подаренному Мартином — все жители замка затихли.

Принц уже сидел верхом, и его конь нетерпеливо гарцевал на месте, желая тронуться в путь. Одет Кристофер был, как наемник, но это никак не лишало его императорского величия и силы, сквозящих в каждом движении и во взгляде.

Эвери заколебалась, но не посмела повернуться лицом к толпе. С няней она уже попрощалась, а вот с Мартином не успела — было не до того. Но разворачиваться и идти к брату она боялась: после вчерашнего жесткого унижения князя и его домочадцев она просто не знала, как к этому отнесется принц.