Шверт - мир мечей - Даниил Сергеевич Куликов

— А всё странно. То, что Бони и его утырки резко получают неизвестно от кого наводку на человека, которого так долго искали. То, что Графена это чем-то очень заинтересовало, хотя он старается не подавать виду, что это так. То, что он получил письмо через Юна, когда есть чаты. И ещё…

— Что? — подался вперёд Александр.

— А то. Ты видел, в каком виде ходят все местные? А посмотри на толстого — у него всегда чистая одежда, и даже вроде бы отглажена, при всём таком, он явно не погибает, и не перерождается на кладбище. Зуб даю, что он уже давно превысил пятнадцать уровней меча.

Александр задумался — действительно — Графен выглядел как-то слишком опрятно что ли — как будто жил не в глухом куске местности, в каком-то фургоне, а словно в квартире, в городе.

— А и правда… — в слух сказал он, и тут же озвучил вопрос:

— Скажи, а зачем ты искала его?

Рита нахмурилась, но ответила:

— Купить патронов. У него всегда они есть — Юн ему и продаёт. А ещё попросить о том, же, о чём и тебя — этот жук много кого знает, и может помочь найти человека про которого я тебе говорила.

Она хотела ещё что-то сказать, но тут вошёл Графен.

— Сейчас… — покосился Графен на Риту. — С Юном закончим, и обсудим твоё дело.

Скрывшись за дверью он вышел с деревянным плотнозаколоченным ящиком. Да уж, китаец явно не мелочился покупая товар. Хотя логичнее было предположить, что он просто скупает у Графена предметы оптом — так ведь выгоднее перепродавать их в городе. Да и Графену удобнее осесть где-нибудь в подобном посёлке, и потихоньку крафтить предметы цивилизации из найденного хлама скапливая их, чтобы потом разом всё продать, и получить хорошую прибыль. Коммерсанты и бизнесмены, они все такие. Графен ещё несколько раз сбегал туда и обратно вынося ящики для Юна, а потом сказал:

— Всё, с Юном мы уже все решили… Так, Рита, теперь с тобой. Говори, чего хочешь. Не зря же ты вчера столько меня терпела, а потом ещё и столько водки перевела.

— Я пойду посмотрю, чем Юн торгует, — тактично предложил Александр, после чего вышел закрыв дверь.

Когда Александр вышел на улицу, то чуть не заскочил обратно с испуга — всё пространство перед домом было заполнено сворой собак. И не декоративных, как те же пикинезы, или той терьеры, а огромных, рослых, мускулистых и очень страшных. И что самое странное — собаки молчали. Однако все разом повернули головы к Александру, и посмотрели на него собачьими глазами. Когда на тебя пялится столько пар глаз, да ещё и хищников, становится не по себе. Даже очень не по себе. Александр сглотнул. Пара ближайших псов поднялось и медленно двинулись к нему.

Александр судорожно начал извлекать меч из ножен. Да что такое! Такой меч тяжело извлечь из ножен, с его-то длиной, и весом!

— Спокойно Саша, — раздался рядом голос старого китайца. — Они не кусаются. Они домасние, лучные.

Он не сразу понял, что Юн так выговорил слово «ручные», поэтому вздрогнул, когда здоровенный пёс подошёл к нему, ткнулся носом, а потом вывалил язык и попытался опереться на него лапами. Ноги подкосились сами, и Александр сел на землю, и тут же двое собак принялись радостно облизывать его и носится рядом. Остальные просто лениво лежали. Кто-то перевернулся на спину, кто-то потянулся.

— У меня чуть сердце не остановилось, — выдохнул Саша вставая. — А зачем тебе столько собак Юн?

— Как засем? — удивился Юн. — Калету мою возить. Я зе сам не утасю её, да есё и с товалом. А лосадь долого стоит, а на велосипеде не утасис.

Вот оно в чём дело — Юн Чжоу просто использовал этих собак как ездовых. Разумно, учитывая собачью силу, и то, что этих собак не редко использовали как ездовых.

— А посмотреть можно? Товары?

— Отцего нельзя, мозно, — кивнул Юн Чжоу. — И посмотлеть, и потлогать, мозесь и купить — есть и недологие. Посли показу. Только собасек успокою. А вы тихо! Ну-ка сели, песики!

Собаки радостно повизгивая отстали от Александра, и виляя хвостами бухнулись на спины.

— Посли, — кивнул китаец, и повёл его за фургон.

За фургоном оказалась не карета, а самая обычная кустарно собранная телега — колёса от каких-то лёгких городских мотоциклов, сидение для извозчика — из автомобильного сидения, рама сварена из лёгких труб, и покрыта тканью.

— Вот калета сталого Юна, — показал на телегу китаец. — На ней лазвозу товалы.

Он скинул тент, показывая содержимое. Тут были ящики от Графена, банки с тушёнкой, пакеты и мешки с крупами и мукой, аккуратно сложенная одежда ручного производства, и поистёртая ношенная фабричная — видно кто-то продал свою, зеркала, ножи, пучки стрел, луки, и даже книги.

Александр даже почувствовал разочарование — он ожидал увидеть горы доспехов, артефактов, даже может быть несколько тех самых воркстокеров, или бустеров, а тут были товары обычного универсама. Даже мыло было, и зубная паста.

— А ты сто, озидал увидеть золотые голы? — улыбнулся Юн Чжоу. — Золотые голы сюда не возят — не кому купить. Их длугие люди плодают. Более глозные. А сюда бы я далом не ездил. Не люблю я такие посёлки. Не люблю я таких людей. Гнилые. Один Глафен тута нолмальный. Ты не слусай его, когда он лугается — он холосый человек, но говолит наоболот. Хосет сказать люблю, а говолит — ненавизу. Хосет сказать нузны длузья, а говолит — мне никто не нузен. Я его давно знаю. Он такой.

— Юн, а чего ты сюда тогда ездишь, если тебе местные не нравятся? — спросил Александр. — Местные тут и правда засранцы. Дела бы с ними не имел. Да и Графен тут как вспомнит о них, так морщится — гаденькие люди, что мужчины, что женщины.

— А, — махнул рукой старик. — Это лабота. Ты думаесь, я сам всё плодаю, и сам плибыль полусяю? Нет, не так. В голоде каздом, свой лынок есть, и свои толговцы. Как это сказать… Слово забыл… Мануфактула. Палтия. Олганизация… Или гильдия. Там много людей. Кто-то повалы плоизводит. Кто-то ходит по пустым землям и ищет их. Кто-то пелекупает их, и всё на склад складывают. Потом насяльники лесают сто и куда сбывать — в самом голоде, в соседний голод, а сто по посёлкам плодать и вымянять. Кто-то в голоде остаётся толговать, а кого-то отплавляют по посёлкам