Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов

К вечеру было разграблено и подожжено здание охранного отделения29. «По всей России весь старый уголовный мир был выпущен на свободу, – вспоминал начальник контрразведки Петроградского военного округа, – и фатально сгустил революционную накипь»30. Впрочем, в самом начале настоящей гарантии безнаказанности еще не было. В условиях возникающего вакуума власти ее могла предоставить только одна из ветвей этой власти, тем более что будущее оставалось совершенно неясным. Иначе говоря, нужна была санкция, которую в этих условиях могла предоставить только Дума. На этот момент только она была единственным общепризнанным центром оппозиции Короне.

Руководство Думы также колебалось и по той же самой причине: победа улицы в Петрограде отнюдь не была еще гарантией победы окончательной. В конце концов, было принято решение подчиниться указу о роспуске и немедленно собраться на частное совещание, где и был избран Временный комитет Государственной думы во главе с Родзянко. В него вошло все руководство «Прогрессивного блока», а также А. Ф. Керенский и Н. С. Чхеидзе31. Думский февраль 1917 г. с самого начала нес в себе элементы двусмысленной игры руководителей думской оппозиции. И порядок, и спокойствие, и новую форму правления Родзянко надеялся получить, лавируя между революцией и старой властью. 27 февраля (12 марта) в Думе собрались практически все депутаты «Прогрессивного блока» – около 200 человек. Они ждали развития событий32.

Между тем освобожденные из тюрьмы члены рабочей группы ЦВПК во главе с К. А. Гвоздевым оказались во главе толпы, которую они и повели по привычке к Думе, то есть к штабу собственных руководителей. Здесь они вместе с членами социал-демократической фракции и меньшевиками-оборонцами и создали ядро будущего Петросовета – Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов33. Управляющий делами ЦВПК генерал-майор барон В. Н. фон Майдель на собственном автомобиле возил Гвоздева по заводам, помогая ему организовывать немедленные выборы в Петросовет34.

Когда через несколько месяцев после этого два английских лейбориста прибыли в Петросовет, они с самого начала были поражены отсутствием среди его членов рабочих. «Взгляните на их руки! – воскликнул один из них. – Ни один из них не работал ими и дня за всю жизнь!»35 Создаваемая либералами для контроля над рабочим движением структура, таким образом, сыграла роль остова будущего орудия их уничтожения. Милюков в своей исторической речи о создании Временного правительства особо отметил ее создателей. Перечисляя членов нового кабинета, он заявил: «Далее мы дали два места представителям той либеральной группы русской буржуазии, которые впервые в России пытались организовать представительство рабочего класса… А. И. Коновалов помог сорганизоваться рабочей группе при Петроградском военно-промышленном комитете, а М. И. Терещенко сделал то же самое относительно Киева»36.

В тот же день, 27 февраля (12 марта), в Думу явились представители полков для того, чтобы осведомиться о позиции избранников народа. Родзянко принял их и передал солдатам единогласно принятое решение совета старейшин: «Основным лозунгом момента является упразднение старой власти и замена ее новой. В деле осуществления этого Государственная дума примет живейшее участие, но для этого, прежде всего, необходим порядок и спокойствие»37. В значительной мере храбрости ему придал тот факт, что на сторону революции перешел Преображенский полк (вернее, его запасной батальон, так как сам полк в это время был на фронте). Родзянко потребовал полного себе подчинения. Комендантом города был назначен член Думы отставной полковник Генерального штаба Б. А. Энгельгардт38. Наряду с теми, кто выполнял Присягу, и с теми, кто просто выжидал, чем закончатся события, с самого начала февральских событий проявилась и другая линия поведения офицеров, и причем молодых кадровых офицеров, вскоре назвавших себя «младотурками».

Приехавший в столицу из Ставки 26 февраля (11 марта) полковник П. А. Половцов вечером того же дня узнал о том, что Энгельгардт уже «собирает в Думе людей, могущих содействовать восстановлению нормальной жизни»39. Вечером следующего дня Половцов получил приглашение от нового коменданта Петрограда примкнуть к этому подобию революционного штаба. Это была «военная комиссия» Думы под председательством А. И. Гучкова. Половцов, по его словам, окунулся в революцию: «Столпотворение в Тавриде не поддается описанию… Здесь (на втором этаже дворца. – А. О.) помещается “военная комиссия”. Из кого она состоит, довольно неопределенно. Гучков – председатель, из Генерального штаба здесь болтаются Туманов, Якубович, Туган-Барановский, Гильбих… Кавардак невероятный: все бегают, все распоряжаются, но толка не вижу»40. Эти офицеры сразу поддержали революцию и «.полностью предоставили себя в распоряжение Государственной думы»41. Первым реальным действием комиссии было подчинение бронеавтомобилей и радио. Вслед за этим она активно занялась подчинением восставших частей и раздачей вооружения и боеприпасов своим, как, очевидно, казалось «младотуркам», сторонникам42.

Несмотря на эти усилия, положение на улицах и в казармах столицы было уже таким, что Дума не могла его контролировать. Тем не менее она еще в какой-то степени влияла на ситуацию. Законодательная палата сумела внедрить в массовое сознание свой образ как центра сопротивления «темным силам» в борьбе за интересы России. Так, во всяком случае, руководители Думы декларировали свою миссию в собственных программных документах. Созданный 27 февраля (12 марта) Исполнительный комитет Государственной думы издал документ о создании нового органа власти. «Временный комитет Государственной думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием»43.

Это был осознанный выбор в сторону поддержки переворота. Комитет сразу же обсудил и вопрос о создании и составе будущего правительства. Возглавить его должен был князь Львов. Думцы активно разъезжали по казармам, представители власти призывали воинские части выступить против монархии44. Все, что противопоставляло себя императорской власти, со второй половины 27 февраля (12 марта) стремилось к Таврическому дворцу45. Без Думы, как отмечал американский журналист – свидетель происходивших событий, – требование отречения императора было бы невозможно. Она была единственным органом, который мог претендовать на роль представительского учреждения, вокруг которого могла объединиться страна. Дума была в состоянии выполнить эту миссию, и она ее выполнила. «Но, с другой стороны, – продолжал Дош-Флеро, – у интеллигенции и Думы не было такой же ярости мятежа. Они ворчали и критиковали, но когда дело дошло до насилия, их страсть исчезла»46.

Воспоминания русского очевидца не слишком расходились с этими словами: «Первое: солдатский бунт в Петербурге разросся в победоносную революцию только потому, что он был возглавлен поначалу Государственной думой, давшей революции свое знамя, но бессильной овладеть событиями. Против Думы посылать тогда войска было нельзя. Второе: успех восстания в Петербурге еще не означал гибели монархии в России. Тыловой, взбунтовавшийся “неизвестный солдат” сам в первые дни еще трепетал, требуя “неразоружения и невывода” из Петербурга на фронт. Решающей силой был именно фронт, сравнительно еще крепкий. И вот тут-то соотношение сил было внезапно изменено в пользу революции – не только союзом, очень недолгим, Думы и улицы, но и скоропалительным отречением. А отречение было вызвано тем, что ближайшие к царю генералы были обмануты гипнозом думского февраля. Именно генералы, а не Гучков, вынудили у Государя отречение»47.