Сумасшедшая одержимость - Даниэль Лори

было неправдой, чтобы меня закружило в страстных отношениях, где мы оба готовы были умереть, лишь бы не оставаться друг без друга. Этой части меня хотелось этого до боли, а вот вторая часть не верила в сказки.

– Где есть ты, там обязательно что-нибудь происходит, – пробормотал Лука, скидывая с себя мои ноги и вставая.

– Спасибо, Лука.

Он кивнул и закрыл за собой дверь.

Как и в большинство ночей, я направилась на кухню. Рецепт достался мне от мамы. Все мои рецепты были мамины. Некоторые из них я уже позабыла или так и не успела уточнить, так что часто мечтала о том, как вернусь в Чикаго, только чтобы добыть ее старые кулинарные книги. Мое воображение было очень скудным.

Квартира наполнилась запахом карбонары, и я уселась за стол с тарелкой в руках.

Тихое тиканье часов притупляло мысли. Где-то на шумной улице выла сирена. Включился кондиционер.

Я накрутила спагетти на вилку и откусила.

К сожалению, одиночество прекрасно себя чувствовало и при свете ламп.

Глава девятая

Джианна

Тихо играющая на заднем плане музыка лифта могла с таким же успехом быть хардкорным металлом. Идя вдоль полок в местной аптеке, я вздохнула и потерла висок. Вечно у меня разыгрывалась мигрень, когда рядом стреляли.

Можно было с уверенностью сказать, что обед прошел так же удачно, как плавание «Титаника». Ну хорошо, возможно, я преувеличивала – всего одна жертва, в конце-то концов. Тем не менее я уже ясно видела, как маячит на горизонте запретная любовь между Тузом и совершенно не той сестрой. Я была готова ставить деньги на то, что он разорвет контракт с Адрианой, только чтобы получить Елену. Ну, то есть я буквально поспорила на деньги с Лукой и Лоренцо по пути домой.

Я взяла с полки баночку «Ибупрофена» и бросила ее в корзинку. Хаос начался в тот момент, когда я разглядывала полку с лаком для ногтей.

– Все на пол, живо! – двое мужчин в черных горнолыжных масках ворвались в магазин, хлопнув об стенку распахнутой дверью. – На пол, я сказал! – более высокий из них выстрелил в потолок.

– Черт бы вас побрал, – пробормотала я.

Один из них посмотрел на меня. Я распахнула глаза и быстро упала на пол.

Кто-то заплакал. Выл ребенок. Были слышны молитвы Деве Марии.

Мужчины в масках – у которых не было вообще никакого уважения к окружающим, между прочим, – подошли к прилавку.

– Давай сюда то, что нам нужно, и никто не пострадает.

Сражаясь с крышкой обезболивающего, я дернула слишком сильно и рассыпала таблетки по полу. Блондинка, вцепившаяся в свою сумочку на противоположном конце ряда, шокировано посмотрела на меня. Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Как будто у нее никогда не случалось мигрени в неподходящий момент. Я запихнула в рот две таблетки.

– Не ври! У тебя есть больше!

– Н-нет больше ничего, сэр.

Я достала из корзинки пузырек с лаком и встряхнула. Девушка продолжила прожигать меня взглядом, пока я красила ноготь большого пальца ярко-красным лаком. Я поморщилась. Слишком по-рождественски.

Голоса мужчин стали паническими, когда вдалеке завыли сирены. Немного возни, и вот они уже исчезли.

Я поднялась на ноги, отряхнула свое оливково-зеленое платье и направилась к кассе с полупустой банкой таблеток.

– Хей? – окликнула я пустой прилавок.

Я позвонила в маленький звонок в окошке. Из-за кассы появились два перепуганных глаза.

– А, привет. – Я улыбнулась молоденькой кассирше. – Можно я вот это куплю? Желательно, пока сюда не принесло полицию и я не застряла здесь черт знает на сколько.

К сожалению, именно в этот момент в магазин ворвалась вся полиция Нью-Йорка.

Я вздохнула. Ну, теперь можно захватить еще и крем от мозолей, раз я тут надолго.

* * *

Когда примчались федералы, я сидела в карете скорой помощи и листала рекламный буклет группы поддержки для страдающих от моральных травм, который мне впихнули в руки. Когда ко мне кто-то подошел, я даже не подняла голову – если бы мне пришлось отвечать на всю эту кучу вопросов еще раз, я бы просто откинулась прямо там.

– Клинический центр «Амес», – прочитал низкий голос надпись на буклете. – И почему мне кажется, что ты бы туда вписалась?

Сердце замерло, и вместе с ним остановилось дыхание. Солнце жарило беспощадно, но моя кожа вспыхнула огнем изнутри по совершенно иной причине. Он уже завладел всем моим вниманием, но я все еще не подняла на него глаз. Просто не верила, что смогу одновременно услышать и увидеть его, шок был бы слишком силен.

Я перевернула страничку.

– Не уверена, офицер. Вы там бывали? – Я посмотрела на него, и в моих глазах сверкали знания о его ОКР, о крови на его руках и о том, как быстро он начинал стрелять.

Широкие плечи.

Ровные линии.

Синий.

– Смотрю, тебя все не укротили. – Протяжный голос Аллистера обвился вокруг моего горла, заставляя жилку на нем пульсировать в сумасшедшем ритме.

При виде него меня словно ударили в живот. Его привлекательность вызывала животную, инстинктивную реакцию. Воспоминания о ночи, в которую я видела его в последний раз, о его руках на моем теле, обрушились на меня, и вот между моих ног уже стало горячо. Кристиан был последним мужчиной, который меня касался, и мое тело с тех пор ничего не забыло. Если быть честной, я даже чересчур много думала о нем поздними вечерами: о его грубой ладони на моей щеке, о его губах, прижимающихся к моим, о жаре его тела. Вне всякой конкуренции, он был моей любимой фантазией, хоть я и была уверена, что он за это время разменял всех блондинистых девочек там, где его носило последние три года.

Внутри меня расцвело возмущение, а вслед за ним ощущение похуже – шипастый стебель без розы, чувство, которое я давила в себе каждый раз, когда думала о нем, – отвергнутость.

– Я неукротима.

– Мы оба знаем, что это не так.

Я уставилась на Аллистера. Он что, собирался поговорить о той ночи… сейчас? Да если бы вы спросили меня – ее никогда не было. И вообще, думая о ней при дневном свете, я ощущала себя уязвимой и незащищенной.

Отложив брошюру, я скрестила ноги и откинулась на вытянутые за спиной руки.

– Дай угадаю: ты взял трехлетний отпуск, чтобы исполнить свою мечту стать моделью мужского нижнего белья.

Кристиан покрутил часы на запястье, один раз, два, три раза. Убрал руки в карманы и посмотрел на меня таким тяжелым взглядом, что