Битвы по средам - Гэри Шмидт

Школьные автобусы буксуя тащились по льду. Они не успевали собрать учеников к началу уроков, и достаточно было взглянуть на лица водителей, чтобы понять, как все они злятся на мистера Гвареччи. А миссис Бейкер злили наши опоздания, поскольку растянулись они на всё утро. Мне показалось, что во всей школе радуется жизни только мистер Лудема, классный руководитель брата Дуга Свитека, потому что брат Дуга Свитека всё утро не учился, а катался на запятках школьных автобусов.

Он явился, только когда прибыл последний автобус. На котором, кстати, приехал Данни Запфер.

— Типичный мелкий диктатор, — проворчал Данни, входя в класс. — Вообразил, что погодой управлять может. Лёд везде, а он требует, чтоб мы явились в школу. И мы являемся! Он требует, чтоб водители сели за руль, — и они садятся! Диктатор школьных автобусов всего мира! — Данни вскинул руки над головой. — Диктатор наших несчастных душ!

Данни такой. Его иногда заносит.

Впрочем, ученикам и автобусам диктатор приказать может, а вот электричеству не прикажешь. В тот день энергетическая компания Лонг-Айленда обесточила большую часть потребителей, в частности Камильскую среднюю школу. Во всем здании — ни огонька. Дорога к знаниям освещалась только через окна, но в такой пасмурный мрачный день, когда плотные слои облаков застят солнце, эту дорогу мы видели плохо.

Мы просто сидели за партами в полутёмных классах, не снимая верхней одежды. И слушали, как шуршат и топочут то за стеной, то за потолком Калибан и Сикоракса — выискивают местечко потеплее. Батареи-то холодные. А вот человеческое тело тёплое. Наверно, крысы хотели прижаться к нам, погреться. Я представил, как сейчас зашатается, а потом рухнет стенка и оттуда покажутся острые когти, облезлые шкуры и жёлтые клыки. И прежде чем Бирнамский лес пойдёт в поход на Дунсинан, нам придётся спасаться бегством. И вопли наши раскатятся далеко-далеко.

Так мы и готовились к общенациональному тестированию. На уроках миссис Бейкер — рисовали схемы предложений, у мистера Шамовича — решали примеры. Когда мы шли на математику, а параллельный класс — на родной язык, мы не предупредили их про шебуршение Сикораксы с Калибаном. Решили, что, если стена рухнет, мы непременно услышим. У мистера Петрелли мы зубрили про европейские страны: кто из них с кем граничит и кто что экспортирует. Меж тем в школе становилось всё холоднее, и к полудню пальцы наши задубели так, что карандаши вываливались из рук.

На большой перемене миссис Биджио вошла в класс с картонными стаканчиками на подносе. Сильно запахло шоколадом. Верно, ей стало стыдно за несюрпризные сюрпризы, которыми она потчевала нас перед Рождеством.

— Как я всё это разогрела, даже не спрашивайте, — сказала она миссис Бейкер. — Но, боюсь, мистер Гвареччи кое-чего недосчитается. Например, письменного стола.

Представляете?! В такой день она принесла нам горячий шоколад!

Миссис Бейкер засмеялась — настоящим, не учительским смехом — и села за стол, грея руки о стаканчик, который миссис Биджио дала ей первой.

А повариха пошла по рядам, и мы разбирали стаканчики с подноса, один за другим. Дуг Свитек попытался взять два, но миссис Биджио решительно и недвусмысленно наступила ему на ногу, и он тут же вернул один обратно.

Когда подошла очередь Мей-Тай, она не протянула руку. Даже головы не подняла.

А миссис Биджио не остановилась. Обошла все ряды и вышла из класса с одним благоуханным стаканчиком на подносе.

— Что ж, — сказала миссис Бейкер. — Продолжим разбор предложений.

Мы застонали.

— Давайте-давайте, — ободрила нас миссис Бейкер. — Пока сахар питает мозг.

Мы принялись работать, а она пошла между рядами. И поставила свой стаканчик на парту Мей-Тай. Может, кроме меня и ещё кто-то это заметил, не знаю.

Однако не думайте, что миссис Бейкер вскормлена милосердья молоком (это, кстати, из «Макбета») и возлюбила ближнего своего. Она даже не выпустила нас на перемену! Надо учиться, тест на носу!

К концу школьного дня облака подсобрали свои полоскавшиеся на ветру лохмотья, начали сгущаться и постепенно прогибаться, словно под увесистым грузом. Этот груз становился всё тяжелее, брюхо неба почти стлалось по земле — вот-вот прорвётся. И за пару минут до звонка прорвалось! Огромные мокрые снежинки повалили на обледенелые дороги — как раз в тот момент, когда школьные автобусы съехались на стоянку и водители принялись с опаской высматривать брата Дуга Свитека.

Перед тем как мы вышли из класса, миссис Бейкер зачитала нам объявление директора. Он прислал его на бумажке, поскольку радио без электричества не работало.

Завтра во всех школах штата состоится тестирование на соответствие учебным стандартам. Пропуск занятий допускается только по личному разрешению директора. Погодные условия не являются оправданием для непосещения школы.

Школа в любых условиях будет работать, и тестирование состоится.

Миссис Бейкер положила листок на стол. И посмотрела на слой снега, под которым уже скрылся зеркальный лёд.

— Что ж… — Она вздохнула. — До завтра.

Примерно так же попрощался с нами и мистер Петрелли: «Даже если вместо дождя и снега с неба упадут атомные бомбы…»

Уходя, я сообразил, что за весь день миссис Бейкер не сказала мне ни слова.

Да уж, ляпнул я вчера глупость.

* * *

До ночи ветер намёл на улицах сначала небольшие, а потом огромные, причудливой формы сугробы. Разобравшись со снегом, он набросился на дома: завывал, чуть не срывая карнизы и сточные желоба, и всё искал хоть малюсенькую лазейку — так ему хотелось проникнуть внутрь. Время от времени энергетическая компания Лонг-Айленда подкапливала энергию и давала ток. Тогда весь свет в доме вспыхивал сразу, у сестры начинало орать радио, а фонарь на улице освещал заваленную снегом дорожку: не пройти, не проехать. Потом свет снова вырубался, и мы оставались в холоде, со свечками.

Вы небось думаете, что мы, все четверо, сбились потеснее, накрылись одеялами и переживали зиму, как первые американские поселенцы: распевали песни и рассказывали друг другу всякие истории, греясь у костра — то бишь у камина? Ошибаетесь. И дело вовсе не в том, что в домах на Лонг-Айленде нет каминов, во всяком случае таких, у которых можно греться.

Наша семья коротала время так: каждые полчаса, когда обычно кончается один сериал и начинается другой, мама подходила к телевизору и несколько раз нажимала кнопку, пробуя его включить. Потом переводила на другой канал и снова пробовала включить.

— Думала, хоть этот работает, — говорила она.

После этого она ещё раз переключала канал и снова пыталась врубить телевизор. Не добившись результата, она уходила на кухню и — мало нам холода! — открывала там окно, чтобы мы не учуяли, что она курит. Мы притворялись, что не чуем дыма и не замечаем гуляющих по дому сквозняков. Только поплотнее заворачивались в одеяла.