Огнерожденный - Роман Афанасьев

– Так это от них плесенью пахнет?

– Плесенью! Тьфу! Лесом пахнет. Настоящим, пусть и маленьким. Вот погоди, доберемся до Таграма, я тебя сведу в березовую рощу. Ты, поди, и на картинках такого не видел. Березы, вперемешку с орешником… Нетронутые места. Красотища. Да и по дороге, через лес будем ехать. Правда, там все больше дубы да вязы. И елки. Но и то хорошо. Хоть покажу тебе еловник. Знаешь, как там хорошо пахнет! Смолой, иголкам, грибами. Разведем костерок, поджарим мясца…

Фарах пожал плечами. На его взгляд холм мало чем отличался от тех, что они проезжали неделю назад. Конечно, такого не встретишь в округе Эшмина. Там все больше ковыль, песок, камни. Но за время путешествия подмастерье уже насмотрелся всякого, и не понимал, почему эта рощица, бывшая гораздо меньше фруктовых садов Башмина, вызвала у Танвара восторг.

– Ладно, степняк. Поехали уж, – сказал Танвар. – Это показывать надо, а не рассказывать.

Они тронулись в путь и вскоре, обогнув холм с рощицей на склоне, въехали в городок, звавшийся, если верить покосившейся деревянной табличке на столбе, Кельтан. Вот здесь Фарах наконец и понял, что они в Сальстане. И дело вовсе не в запахах, не в домах, и не в страже. Дело было в другом. Прямо на въезде в город, дорога превращалась в грязное месиво. Грязь. Вот это удивило Фараха. Здесь было столько влаги, что она не впитывалась в почву. Подмастерье, привыкший к пыльным и сухим дорогам родины, с изумлением смотрел на то, как в грязи возится ребятня, лет по пять. Перепачканные с ног до головы, они пытались взобраться на огромную свинью, что бродила вокруг грязного месива. Как ни старался Фарах, он так и не смог припомнить, когда же они выехали из засушливой зоны. Вроде бы все было как всегда, все привычное, родное. Нет, сейчас он понимал, что все менялось постепенно, просто он этого не замечал. Они уезжали с юга, воздух становился влажнее, чаще встречались деревья и трава. Но подмастерье не обращал на это внимания, пока не увидел грязь. Да и слова Танвара заставили его посмотреть на мир по-другому.

Из-за ближайшего забора, сплетенного из ветвей, раздалась ругань. В ответ взвился гневный женский крик. Следом – неразборчивое пьяное бормотание. Насторожившиеся детишки бросились врассыпную, свинья, получив увесистого пинка, с визгом рванула к огородам.

– Сальстан, – умиленно сказал Танвар. – Родина. Осталось только найти таверну. Хотя, откуда в этом захолустье таверна. Разве что кабак. Но и он сгодиться. Вот люди, сколько тут путников бывает, хоть бы одна сволочь почесалась, и отстроила постоялый двор.

Подмастерье с ужасом взирал на городишко. Пьяная брань, грязь, неухоженные дети, свиньи… Все это было так нелепо, так непривычно. Сальстан оказался совсем не похож на ту чудесную страну, о которой вечерами рассказывал Танвар. Неужели это и есть та страна, самая сильная, и самая богатая из трех государств? Такого бардака не увидишь ни в одной южной деревне.

– Поехали, – поторопил Танвар друга. – А то все сожрут. Без нас.

Он обернулся и, заметив удивление Фараха, добавил:

– Не пугайся. Не все так плохо. Но у любой штуковины, есть обратная сторона. То, что ты видишь, это изнанка. Погоди, приедем в Таграм, там ты увидишь все великолепие Сальстана.

Но Фарах уже сомневался в том, что Таграм окажется таким уж великолепным. Как оказалось, рассказы Танвара это одно, а действительность – совсем другое…

Поужинали друзья в грязном кабаке, освещенной одной единственной лучиной. На ночь устроились в сарае, подле скакунов. Фарах, наевшийся плохо прожаренного мяса и выпивший кислого вина, пускал ветры и уныло размышлял о том, что лучше бы он остался в Эшмине и смело встретил судьбу, как и подобает мужчине. А не тащился бы на север, к варварам, чтобы остаток жизни мерзнуть и месить грязь.

Впервые за все путешествие Фарах ночью замерз, несмотря на то, что спал в одежде и укрывался одеялом. Он долго ворочался, поминая недобрым словом и Тайгрена, и Танвара, и весь Сальстан разом. Северянин спал спокойно. Танвар вернулся на родину и больше ничего не хотел знать.

Утром они вернулись на тракт и двинулись дальше на север. Фарах пребывал в отвратительном настроении – он замерз и не выспался. Танвар же, напротив, был весел и доволен. Он шумно восхищался красотами родного края, и рассказывал другу короткие смешные истории, которые называл на свой северный лад анекдотами. Фарах, правда, ни разу не улыбнулся. Будущее представлялось ему в мрачном свете, и подмастерье не видел причин для веселья.

За день они проехали немного. Скакунам нужен был отдых, да и Фарах чувствовал себя паршиво. Сильно чесалось в носу и кружилась голова. К счастью, ближе к вечеру они добрались до небольшого городка, расположившегося прямо у тракта. Здесь нашелся постоялый двор, там отдыхали торговцы идущие на юг. Друзья сняли небольшую приличную комнату и доверили скакунов конюху состоявшему при общей конюшне.

Северянин, приметив болезненное состояние друга, заявил, что он простыл и надо лечиться. Танвар принес из кухни большой глиняный стакан с резко пахнущей жидкостью, прозрачной как слеза. Фарах с недоверием глянул на стакан, но ничего не сказал. Танвар заставил выпить его это зелье, утверждая, что это всего лишь лекарство. Жидкость обожгла Фараху горло, и он закашлялся, да так, что слезы брызнули из глаз. Северянин заставил друга лечь, закутаться в одеяло и лежать спокойно. Потом намазал ему ноги отвратительно пахнущим бальзамом. Подмастерье, тихо ругавшийся про себя, отвернулся к стене, давая понять, что у него плохое настроение, и он не расположен к беседам. Танвар пожал плечами и спустился в общий зал, за новостями. Когда он вернулся, подмастерье мирно спал.

Утром Фарах почувствовал себя значительно лучше. В носу не свербило, горло не чесалось и не ломило ноги. Погода наладилась, выглянуло солнышко и к нему вернулось хорошее настроение. Танвар, заметивший, что другу стало лучше, похвалился талантом врачевателя, и они стали собираться в дорогу.

В этот день они отмахали несколько десятков лиг. Фарах, пришедший в себя, с интересом рассматривал окрестности. Теперь он замечал то, что по мнению Танвара являлось красотой Сальстана.

Деревья. Да, в первую очередь его поразили деревья. Здесь их было много, они росли вдоль дороги и выглядели очень красиво. Огромные стволы, раскидистые кроны, зелень всех оттенков – это действительно впечатляло. Правда, Фарах недоумевал, откуда вокруг столько грязи. Но когда на третий день пути, начался дождь, причем не просто дождь, а самый настоящий ливень, подмастерье понял, откуда она берется.

Спутники пережидали непогоду под раскидистой елью, прячась под большими мохнатыми лапами от тяжелых капель дождя. Скакуны недовольно фыркали, – им места под елкой не нашлось. Когда небо немного просветлело, Фарах вышел из-под дерева и поднял голову. Капли дождя падали ему на лицо и стекали на грудь. Подмастерье вскинул руки, ловя ладонями воду, падающую с неба. Капли оказались тяжелыми, мягкими, они ласково касались кожи, словно лаская ее. Фараху это казалось чудом. Он представил себе, что случилось бы, если в Эшмине пошел бы такой дождь. О, наверно, это стало бы главным событием года. О нем бы еще долго вспоминали, передавая сказания о волшебстве из поколения в поколение.