Продавец цветов - Марина Серова

Но я не дала Соболеву погрузить меня в пучину ботанических подробностей.

— Так он был здесь раньше? — спросила я.

— Ну, конечно.

Теперь вся картина прояснилась для меня почти полностью. Но оставалось несколько белых пятен, и стереть их можно было только с помощью самого Пети-Петровича с трудно выговариваемым отчеством.

— Будьте здесь, лежите спокойно и ни во что не вмешивайтесь, — скомандовала я.

Я достала из сумочки газовый пистолет и диктофон, приготовленный для завтрашней встречи с Чесноком в «Каменном цветке». Я включила диктофон, переключила его на автоматический режим — теперь он включится только при наличии звуков и выключится при их отсутствии, и засунула его в карман. Затем я взяла газовый пистолет и вернулась в прихожую к Петровичу.

Он все еще был без сознания. Но я не дала ему больше наслаждаться спасительным беспамятством. Я дважды энергично хлопнула его по щекам. В ответ Петрович застонал, приоткрыл глаза и протянул:

— С-с-с…

Продолжить, как и в прошлый раз, он опять не успел. Свободной левой рукой я отвесила ему звонкую пощечину. Затем я вывернула ему запястье, в результате чего он, повинуясь болевым импульсам, перевернулся на живот.

Одним коленом я придавила его сверху, а ступней другой ноги крепко прижала к полу его ладонь. Левой рукой я схватила его за волосы и резким рывком отогнула голову назад. Нам предстоял серьезный разговор и, чтобы убедить его быть максимально откровенным, я вплотную приставила ствол пистолета ему к шее в том месте, где ритмично пульсировала голубая жилка.

— Что тебе нужно здесь? — требовательно спросила я.

— Ты кто? — Петрович прохрипел в ответ, как загнанная лошадь.

— Вопрос повторить? — осведомилась я и при этом усилила нажим ступни на его ладонь.

— Ты от Сухаря? — не сдавался, несмотря на боль, Петрович.

Кто такой Сухарь, я, разумеется, не знала. Как и не знала во время встречи с Петровичем сегодня у фонтана, кто такой Чеснок. Но так же, как и тогда, я уверенно пошла на блеф.

— Ты необычайно догадлив, — язвительно ответила я ему.

— Я не хотел. Я не хотел, — начал быстро повторять Петрович так, что у меня создалось впечатление о его полной готовности провалиться сквозь землю до самой Австралии, но не встречаться ни с кем от этого самого Сухаря. — Тишка получил свое. Он обманывал меня.

«Тишка — это, наверное, Тихов Владимир Сергеевич, — подумала я, вспомнив фамилию и имя человека, чей труп сегодня из подвала увезли в морг. — Значит, убийство Тихова — дело его рук. А этот Тишка — человек Сухаря. Поэтому он так боится меня».

— Он обманывал не только меня. Он обманывал всех вас. — Голос Петровича стал срываться, но он начал говорить с жаром, с отчаянием утопающего, хватающегося за соломинку. — Он дурил меня каждый раз на четыре тысячи. Он сказал, что больше десяти тысяч за товар никто не даст. Но я теперь знаю, что он стоит четырнадцать. Четыре тысячи Тишка оставлял себе. Он крал их у меня. И у вас. Я хотел связаться с вами без него. Но он не давал мне. Он первый ударил меня. Но я не хотел убивать его.

Итак, многое из того, что мне нужно было знать, Петрович сказал. Сейчас он находился в таком состоянии, что под воздействием доброжелательного отношения мог сказать гораздо больше.

— Хорошо, — сказала я и почти полностью расслабила захват. — Я верю тебе. Но все надо исправить.

— Конечно. Мы все сделаем, как всегда. Но без этого козла Тишки. Я спрячу его сам. Его никто не найдет. Я сейчас заберу его.

— Хорошо, — согласилась я. — Зачем ты искал Чеснока?

Этот вопрос застал Петровича врасплох. Моя осведомленность поразила его, словно ударом молнии. Но он изумился бы еще больше, если бы узнал, что Тишку уже нашли и сейчас его труп пребывал не под нами в подвале, а в городском морге. Он застыл неподвижно и кажется, перестал даже на какое — то время дышать, а затем беспокойно заерзал.

— Чеснока? — с деланым удивлением спросил он.

— Чеснока, Чеснока, — подтвердила я, — в семь у фонтана. Или уже забыл? Может, тебе помочь немного освежить память?

Реакция Петровича оказалась настолько резкой и бурной, что я просто не успела отреагировать. Он неожиданно вздыбился, как необъезженный мустанг, и сбросил меня со спины. В мгновение ока он был на ногах и кинулся к окну. Еще мгновение — и раздался звон стекла. Петрович закрыл лицо руками и выпал в окно. Снаружи донесся глухой звук падения, а затем сдавленный стон, сменившийся хрипом.

Я подбежала к окну и выглянула наружу. Петрович стоял на коленях под окном. Ладони он прижимал к горлу, словно пытался сам себя задушить. Из-под его пальцев сильной струей била кровь. Скорее всего осколок стекла глубоко порезал ему горло и повредил какую-то артерию.

«Зачем он прыгнул в окно? Почему не побежал в дверь? — стремительно пронеслось у меня в голове. — Хотя, чтобы выбежать в дверь, ему нужно было пройти мимо меня. Если он повредил артерию, его дела очень плохи».

Я выскочила на улицу и подбежала к Петровичу. Мои самые худшие опасения подтвердились — кровь из разрезанной артерии била ключом, унося с каждой секундой частичку жизни.

— Семен Петрович! — крикнула я в дом. — Вызывайте «Скорую»!

Когда приехала «Скорая», Петровичу помочь было уже нельзя. Диспетчер с подстанции одновременно вызвал и милицию. И снова во главе бригады приехал Медведев и одарил меня укоризненным взглядом человека, бесконечно уставшего от «выходок каких-то девчонок», о чем он и не преминул сообщить мне. У меня создалось впечатление, что весь остаток жизни, прочтя любой некролог или узнав об очередном убийстве, он не сможет избавиться от мысли о моей — пусть и косвенной — причастности к делу.

* * *

Я стояла у окна в квартире тети Милы и лениво, как сытый кот, смотрела с высоты своего этажа на окружающий мир. Во дворе появился молодой человек с букетом цветом в руках и летящей походкой проследовал мимо. На его лице без труда читалось радостное возбуждение.

«Нетерпеливый, как любовник молодой», — само собой откуда-то всплыло у меня в голове.

Я перевела взгляд на стоявший в вазе роскошный букет, с которого началось мое знакомство с генеральным директором ООО «Эдем» Соболевым. Наше с ним дело закончилось на следующий день или, точнее, утро после того, как с дачи тело его бывшего экспедитора увезла «Скорая». Следователь Медведев, разумеется, не поверил, что Петрович сам выпрыгнул из окна, но запись, сделанная мною на диктофон, полностью его убедила. Тем более что она позволила ему закрыть сразу два дела.

В десять часов я встретилась с Чесноком в «Каменном цветке». К Соболеву он не имел никаких претензий. Бен с Утюгом не знали Петровича в лицо и просто спутали его с Соболевым. Его отчество сыграло свою роковую роль в этой путанице. А пейджер принадлежал самому Чесноку, но был передан Бену на тот случай, если Петрович все же не ударился в бега, как про него думали, и пошлет сообщение. Так оно и получилось. Лишь с той разницей, что сообщение получил не Чеснок и не Бен, а я.