Сорвать банк в Аризоне - Ник Грегори

— Но я не крал этих денег, — не дал я себя сбить. — Их украл другой человек и я знаю, кто. Поэтому я и приехал к тебе.

— Ко мне? — удивился Джим. — Какое все это может иметь отношение ко мне? Два дня назад ночью я был здесь, в мотеле в Вилкоксе. Это многие могут подтвердить, потому что мы с друзьями допоздна играли в карты. А ты, что, не помнишь, где ты был в ту ночь? Выпил слишком много водки?

Джим явно издевался, и моя злость пересилила мое благоразумие. Я сказал:

— Я очень хорошо знаю, где и с кем я был в ту ночь. И ты это знаешь не хуже меня. Я, конечно, несчастный русский пьянчужка, и ничего, кроме водки, не вижу. Но я не прячусь за спину женщины, когда хочу навредить мужчине. Так поступают, видно, только американские джентльмены.

Джим сжал кулаки и шагнул ко мне. Моя душа провалилась куда-то вниз, и я живо представил, как сейчас сам покачусь вслед за ней на дно оврага. Но вдруг на тропинке снизу послышались голоса и показались сначала рюкзаки, а за ними и головы двух навьюченных рюкзаками туристов. Немолодая супружеская пара прошла мимо нас не останавливаясь, сказав только что-то вроде: «Какой прекрасный день!», на что ни я, ни Джим не ответили, вопреки правилам приличия. Туристы повернули по тропинке дальше влево и вскоре скрылись за скалами. Джим овладел собой и медленно произнес:

— Не твое собачье дело, как мы с Инес, — так он называл Инку, — улаживаем наши семейные дела. Во всяком случае, к твоему воровству они не имеют никакого касательства. Что бы ты там ни плел насчет позавчерашней ночи, факты против тебя, и я с удовольствием приду на суд посмотреть, как тебя посадят. А Инес — попробуй только вытащить ее на суд, и тебе же будет хуже. Она ни одного слова твоего не подтвердит, вот увидишь.

С моей точки зрения, это был прогресс — Джим уже не отрицал, что Инка была как-то замешана в события тогдашней ночи. И убивать меня он, похоже, передумал. Поэтому я пошел дальше:

— Факты, говоришь? — переспросил я. — Да ведь ты и половины фактов не знаешь. Ты знаешь только, что твоя жена, — теперь уже я не мог назвать по имени Инку, — действуя по твоей шпаргалке, украла деньги так, чтобы подставить меня. И еще ты знаешь, что кража вскрылась сразу же, и твоя жена не захотела подтверждать мое алиби.

Джим не сказал ничего, но лицо его прояснилось — именно так события должны были разыграться по его замыслу. Ну хорошо, подумал я, теперь моя очередь тебе врезать.

— Но это не все факты, — снова вступил я. — Ты еще не знаешь, что твою жену видел мой сосед, когда она вечером входила ко мне. А этот сосед работает в университетской полиции. Ты не знаешь, что ее свежие отпечатки найдены на посуде в моей квартире. Так что алиби у меня уже есть, и твоя жена вовсе не такая дура, чтобы этого не понимать. У меня даже есть адвокат, и он заставит ее говорить правду.

— Правду, — фыркнул Джим, — что за чепуха! Моя жена скажет все так, как я ей велю. А ты со своим адвокатом и со своим соседом можешь отправляться к дьяволу! Мало ли, что ты там скажешь — почему тебе будут верить больше, чем ей?

— Ты плохо меня слушал, — сказал я. — Я ведь сказал, что знаю, кто украл деньги. И знаешь, откуда? Этот человек оставил свои отпечатки на кнопке «sleep» моего компьютера. Утром, когда я пришел на работу, компьютер был в «спящем» состоянии. А я никогда не выключаю компьютера — ты этого не знал? И мне удалось эти отпечатки сканировать и запомнить. Ты догадался, чьи это отпечатки? Правильно, твоей жены. Я еще не сказал об этом ни полиции, ни ФБР, но я сказал об этом твоей жене. А она рассказала мне всю историю — и про тебя, и про твою шпаргалку. Ей ничего другого не оставалось — иначе я пошел бы в полицию. И ей ничего другого и не останется — она будет моим свидетелем, а не твоим, и тогда не меня, а тебя начнут сажать. Ведь, по сути, это ты украл деньги, а не она.

Это был серьезный удар, и Джим задумался. Он опустил голову, подошел совсем близко к склону и начал, один за другим, сшибать туда мелкие камешки носком кроссовки. Я молчал и настороженно наблюдал за ним. Джим попробовал поддеть ногой камень побольше, тот соскользнул с ноги и остался лежать на тропинке. Тогда Джим повернулся ко мне.

— Значит, это я украл деньги, — медленно произнес он. — И ты, выходит, собираешься заложить меня ФБР, да еще и с помощью моей жены. Ну что ж, давай позвоним в ФБР.

Джим достал из маленькой сумочки на поясе мобильный телефон и набрал какой-то номер. Он включил динамик, и я услышал телефонные гудки. Потом трубку подняли, и мужской голос произнес:

— ФБР, тусонское отделение. Агент Фаррел слушает.

— Джейми, — сказал Джим, — Боб там есть где-нибудь поблизости? Ты не можешь подключить его на линию?

— Погоди, — ответил Фаррел, — сейчас он подойдет. Как ты там в заповеднике?

— Да неплохо, — ответил Джим, — только вот всякие мелкие грызуны одолели.

— А вот и я, — раздался голос Чена, — привет, Джим! Что-нибудь новенькое?

— Сейчас, — сказал Джим и выключил динамик. — Иди, пройдись, — сказал он мне, — только вниз не свались от удивления. А я тут с ребятами поговорю.

Насчет удивления — это Джим сказал слишком мягко. Как говорится, если бы земля разверзлась у меня под ногами — не так, как в этом овраге, а по-настоящему, с языками пламени и запахом серы, — я бы не был так поражен, как сейчас, услыхав голоса Чена и Фаррела. Я поплелся по тропинке вправо, пытаясь сообразить, что же происходит. Джим работает на ФБР? А зачем он тогда украл деньги? Или он ведет какую-то непонятную мне игру и со мной и с агентами одновременно? А знает ли об этом Инка? Если да, то почему она мне даже не намекнула на это? Нет, наверное она не знает. А может быть, и Сэм в этом заговоре? Постой, в каком заговоре, подумал я, против кого они могли бы составить заговор? А потом вдруг понял — против меня! Они все, американцы, собрались и решили затравить меня, бедного иммигранта. Как те орлы, которые вот и сейчас парят в вышине как будто они не при чем, а потом возьмут и спикируют на серенькую мышку — на меня. А ведь это они еще не все обо мне знают!

Я не припомню, чтобы когда-нибудь прежде я испытывал такую же панику. Но тропинка была совершенно безлюдной, орлы не обращали на меня никакого внимания, фантастический пейзаж по-прежнему расстилался вокруг, равномерная ходьба успокаивала — тропа больше не лезла в гору — и паника постепенно улеглась. Вслед за дорожкой я повернул резко налево, и вскоре увидел одно из чудес, особо отмеченных на плане заповедника — «Большой камень на весу», как я перевел его название. Скала, похожая на цилиндр, метра три в диаметре и метров десять в высоту, торчком стояла на своем основании, которое, однако, резко сужалось книзу до диаметра никак не больше полуметра и, в свою очередь, располагалось на верхушке невысокого круглого камня. Все сооружение напоминало ствол какого-то гигантского дерева, уже подрубленный со всех сторон почти полностью, но непонятно как еще удерживающийся в вертикальном положении. Впечатление, что скала вот-вот упадет, создавалось полное — но камень занимал эту позицию сотни лет, и явно не собирался сдаваться.