Другие люди - Сол Стейн

Франсина вроде бы немного успокоилась, то ли от виски, то ли поговорив с матерью.

— Томасси, — назвал я фамилию адвоката, на котором остановил свой выбор. — Только он может помочь тебе. Я понятия не имею, как это делается, за какую веревочку нужно дернуть, а вот он знает. Я переговорю с ним. А пока ты должна пожить у нас.

Я уж не помнил, сколько лет прошло с тех пор, когда Принсилла целовала дочь, желая ей спокойной ночи.

— Я сейчас приду, — пообещал я Принсилле, зная, что сегодня нам уже не заниматься тем, что прервал шум подъезжающего автомобиля. Франсина направилась к лестнице вслед за матерью, но я остановил ее. — Я хочу тебе кое-что сказать.

Я сел рядом с ней, чтобы говорить, не повышая голоса.

— Томасси очень занятый человек, возможно потому, что в своем деле равных ему в этом округе нет. Я имею в виду криминальные процессы. Он потребует от тебя абсолютной откровенности. Ты к этому готова?

— Я была откровенна и в больнице, и в полиции, но мне это ничего не дало.

— Я имею в виду другое. Франсина, мужчина, который… Ты не обольщала его?

Она вспыхнула.

— Разумеется, нет!

— Ты уверена?

— Папа, за кого ты меня принимаешь?

— Раньше мне казалось, что я знаю тебя, а вот теперь…

Я достал из кармана конверт, открыл его, для этого пришлось снять клейкую ленту, и достал фотоснимок, сделанный «поляроидом»: Франсина, голое тело, соблазнительная поза.

— Кто тебя фотографировал? — спросил я, передавая ей снимок, вспоминая злость и возбуждение, испытанные мною, когда я впервые увидел его.

— Где ты его нашел?

— Слава Богу, его нашел я, а не твоя мать. Кто тебя фотографировал?

— В общем-то, это тебя не касается.

— Ты свободна в своих действиях, Франсина, но тем, кто позирует на подобных фотографиях, чертовски трудно убедить полицию, суд и присяжных в своей невиновности по части обольщения мужчин. Фотографировала тебя не женщина, так?

— Так.

Я рассчитывал, что она вернет фотографию или порвет ее. Франсина же просто оставила ее у себя.

— Я иду наверх. Спокойной ночи.

Никогда она не говорила со мной таким ледяным тоном. Возможно, она не могла понять, почему я не уничтожил фотографию, когда нашел ее за ящиком туалетного столика, затаскивая последний на чердак. Или она спрашивала себя, как часто я смотрел на эту фотографию? Я выругался. Хуже того, мне очень хотелось оставить эту фотографию у себя.

Грациозная шея Франсины, аккуратные мочки, изящные углубления над ключицами. Это ли завело меня или высокие скулы и миндалевидные глаза? У меня привычка отмечать наиболее выразительные внешние приметы. Точно так же детектив на месте преступления выделяет характерные детали, которые могут вывести его на след преступника. Впечатление, которое произвела на меня Франсина… Допустим, вы идете по музею, поворачиваете в новый зал, внезапно вам открывается изумительный портрет неизвестной женщины, и вы начинаете гадать, а как воспринимал ее тот мужчина в реальной жизни, которой мог прикоснуться к ней рукой. «Томасси, — сказал я себе, — ты не музейный завсегдатай. Твоя среда обитания — зал судебных заседаний, набитый ворами, соперниками-адвокатами, зрителями. Она туда не вписывается. Ты привык общаться с женщинами другого круга».

Как и большинство мужчин моего поколения, я привык восхищаться формой колена и нижней части бедра женщины, когда она садилась, положив ногу на ногу. Если женщина надевала платье с декольте, я представлял себе не только ту часть груди, что открыта, но и другую, которая не видна. Если женщина шла впереди меня, я первым делом обращал внимание на ее талию и мерное покачивание ягодиц. Это уж потом улицы заполнили дети, наряды которых говорили открытым текстом: «Это мое тело, чего хочу, то и показываю».

Женщины моего поколения, даже из самых лучших семей, воспитывались кокетками, вернее, динамистками. Теперь, став старше, поняв, что время уходит, они готовы прыгнуть в постель к любому мужчине. Это вот твои женщины, Томасси. Обед, кино, потом трахаться. Если женщина замужем, поездка в безопасное место опять же для того, чтобы потрахаться. Простенько и без затей. Так какого черта ты любуешься эротической линией шеи Франсины Уидмер, словно она не женщина из плоти и крови, а портрет кисти мастера восемнадцатого столетия? Она — ребенок, обходящийся без бюстгальтера. Клиент.

Один преподаватель на юридическом факультете как-то сказал мне: «Не суй свой пенис в записную книжку. Оставь клиентов в покое».

— Не думаю, что у нас есть что-то весомое, — заявил я ей.

Она такого не ожидала. Ей-то казалось, что она убедила меня.

— Не хватает необходимых ингредиентов, — продолжил я. — Решив приготовить обед, вы покупаете бифштекс, картофель, салат и помидоры, правильно? И знаете, что теперь у вас есть все необходимое для готовки.

— Не приводите в пример женщину, хлопочущую на кухне. Там я всегда могу сымпровизировать. Вам это тоже под силу.

— Говоря об отсутствии необходимых ингредиентов, я имею в виду другое. Окружному прокурору не с чем идти в зал суда. Он должен сказать, что некий индивидуум сделал то-то и то-то. И вот тому доказательства. И он должен знать, что адвокат защиты не сможет сразу же их порушить. Тут нельзя пускать все на самотек. Многое зависит от того, как представить обвинительное заключение, сколь удачно преодолеете вы рифы перекрестного допроса.

— И вы не хотите, чтобы О-пи рисковал своей репутацией, имея такого свидетеля, как я?

— Других у нас просто нет. И косвенных улик не так уж много.

— Вы не хотите браться за это дело.

— Пока я не готов, — признал я.

Она посмотрела мне в глаза.

— Я вас не подведу. И буду хорошей ученицей.

— В этом сомнений у меня нет.

— Но хороший ли вы учитель?

Известно, что свидетель-тряпка в зале суда никому не нужен. Свидетель должен гнуться, но не ломаться, противостоя малоприятным вопросам.

— Я не могу работать с воздухом. Мне нужны доказанные факты. Улики.

— Если б меня убили, таких улик вам бы хватило?

— Одного факта вашей смерти тоже недостаточно. По телу можно определить, как вы умерли, и, если причиной тому не старость или болезнь, нам понадобятся другие улики, по которым можно определить, кто приложил руку к вашей смерти. Насильники обычно не оставляют отпечатки пальцев на своих жертвах.

— Я поняла, — воскликнула Франсина. — Изнасилование — неудобное преступление. Такие, как вы, не привыкли начинать судебный процесс, не зная, как вы его выиграете. Вы не любите рисковать!

— Мисс Уидмер, рискуете-то вы. Именно вашу жизнь будут рассматривать через микроскоп на свидетельской скамье. Вы знаете, какой процент подсудимых, обвиненных в изнасиловании, попадает за решетку. Микроскопический.