Песня малиновки - Эмма Дарси

— Нет! Я решила. — Она с рыданиями обхватила его за шею и тесно прижалась к нему. — Я не хочу оставаться девственницей, — пролепетала она, уткнувшись ему в грудь. — Я хочу, чтобы ты научил меня. Покажи мне, как ублажать мужчину. Я хочу научиться.

Она продолжала все настойчивее прижиматься к нему. Вдруг он вздрогнул, с силой оторвал ее от себя и, взяв за плечи, с искаженным от боли лицом заглянул ей в глаза.

— Что за черт, Дженни! Выходит, ты мечтаешь о Робе, так? — Он в сердцах потряс ее. — И ты хочешь использовать меня! И в качестве кого? В качестве проститутки мужского пола? Как самца, который поможет тебе набраться опыта? И все?

У Дженни от всего этого заболела и закружилась голова. Она посмотрела на Тони сквозь пелену горьких слез.

— Я не думала, что ты обидишься. У тебя было столько девушек. Одной больше, одной меньше… Какая разница? Я что, хуже их? — в отчаянии спросила она.

— Разница в том… что…

Он задохнулся и отшвырнул ее от себя.

Она ударилась о столбик кровати и слетела на пол. Вот и еще раз ее отвергли. Дженни подтянула колени к подбородку и стала раскачиваться из стороны в сторону, не в силах сдержать свою тоску или выбраться из пропасти боли и безысходности. Теплая рука Тони легла ей на плечо. Она грубо оттолкнула ее.

— Уходи! Я не нужна тебе. И никому не нужна, — разрываясь от жалости к себе и ненавидя весь мир, прорыдала она.

Звонкая пощечина обожгла щеку. Дженни вмиг протрезвела. Словно пелена упала с глаз. Она в ужасе уставилась на свирепое лицо Тони. Выругавшись, он, как ребенка, поднял ее на руки и, грубо прижав к себе, решительно направился к кровати. Отбросил покрывало и бесцеремонно швырнул ее на холодную простыню. Потом начал расстегивать рубашку. Дженни, вдруг испугавшись того, о чем сама же так истерично просила, зарылась головой в подушку.

— Смотри на меня! — коротко приказал он таким тоном, от которого стало больно, словно от удара.

Она подняла глаза. Взгляд ее заметался, перескакивая и на доли секунды замирая то на его руках, расстегивающих ремень, то на мощной мускулистой груди, то на полном решимости лице. Голубые глаза смотрели неумолимо.

— Я не позволю тебе прятать лицо, Дженни, или закрывать глаза. И свет будет гореть. Ты не сможешь вообразить, что с тобой Роб или кто-то другой. И не рассчитывай, что на этом все кончится. Помни, что мы живем под одной крышей. Разделив однажды с тобой постель, я не соглашусь вернуться потом к платоническим отношениям. Ошибаешься, если думаешь, что я потом вернусь в свою кровать, а ты в свою. Я не смогу забыть того, что произошло, да и ты, я знаю, тоже.

Он расстегнул молнию на брюках и снял их. Дженни похолодела. Ледяной поток его слов окончательно отрезвил ее.

— Я научу тебя тому, что ты хочешь знать. Но не рассчитывай, что потом я встану в сторонке и буду наблюдать, как ты пойдешь к другому. Ты не из тех, кого можно дешево купить и легко потерять. Если ты отдашься мне, ты останешься моей — Он тяжело дышал, в глазах горел непонятный огонь. — Я объяснил тебе, какое ты сейчас принимаешь решение. А теперь скажи, ты все еще хочешь, чтобы я перереспал с тобой?

— Нет, — еле слышно прошептала Дженни.

Она судорожно сглотнула. Надо было взять себя в руки. Тони шагнул ближе, ей показалось, что он протянул к ней руку. Но он сунул ее под подушку и вытащил оттуда ночную сорочку.

— Надень, — решительно сказал он и отвернулся.

Дженни покраснела от стыда, кровь бросилась в голову, в ушах зазвенело. Она торопливо натянула белье и закуталась в одеяло по самое горло. Потом растерянно посмотрела на Тони. Он надел брюки, а рубашка висела на одном плече.

— Прости… прости меня, Тони, — запинаясь, произнесла она. — Похоже… я немного сошла с ума.

— Да. — Он тяжело вздохнул и с усмешкой посмотрел на нее. — По-моему, у меня тоже поехала крыша. Дело в том, Малиновка, что сегодня всю ночь творилось что-то непонятное с той самой минуты, когда ты появилась в гостиной, похожая на героиню из “Тысячи и одной ночи”. Значит, все это было для Роба, да? И наряд… И песня…

Она кивнула и посмотрела на свои коротко подстриженные ногти без лака.

— Но ты был прав. С моей стороны было просто глупо даже мечтать о чем-то.

— А каким дураком был я? Наверное, просто не хотел видеть то, что бросалось в глаза. Теперь я понимаю, что ты и не думала сопротивляться, когда Роб обнимал тебя. — Он устало потер лицо. — Из всех мужчин тебя угораздило влюбиться в моего брата. — Он, качая головой, пошел к двери. — А он не подходит тебе, Дженни. Совсем не подходит.

— Почему? — вырвался сердитый крик из глубин ее израненного сердца.

Тони на секунду застыл около двери, затем быстро выключил свет. Наступила тишина. Дженни подумала, что, может быть, он ушел, но потом заметила, как его неясная фигура в темноте приближается к кровати, и услышала его насмешливо-печальный голос:

— Ты сама знаешь почему. Вспомни, как он уже не однажды ломал тебя, принуждая стать не такой, какая ты есть. А ты уникальна сама по себе. Если он не может ответить на твою любовь, то какое же счастье ты с ним найдешь? — Он вздохнул и грустно продолжил: — Ты знаешь, почему он не хочет связываться с девственницей? Он привык к безответственному сексу. А с тобой он не может поступить как с остальными, то есть попользоваться и бросить. Только дурак на такое способен. А Роберт не дурак. Ты ему понравилась. Я не слепой и вижу это. Но он слишком циничен, чтобы связать себя с одной женщиной. Твоя любовь к нему — пустой номер, Дженни.

Пока он говорил, из глаз девушки снова потекли слезы. Тони провел рукой по ее щеке и почувствовал влагу.

— Бедная моя! Подвинься, — сказал он, взобрался на кровать, крепко прижал ее к себе и, чтобы хоть как-то успокоить, начал гладить по спине.

От него исходило тепло, и Дженни стало хорошо в его объятиях. Он сочувствовал ей и старался облегчить ее страдания. Они довольно долго лежали молча. Только слышно было, как Тони ласково гладит ее длинные волосы.

— Как хорошо, что мы завтра поедем домой, — устало произнесла она.

Его рука замерла. Он глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул.

— Нет, домой мы не поедем. По крайней мере не завтра. И не послезавтра. Нам придется остаться, — решительно сказал он.

— А почему? — растерянно спросила она.

Он не ответил. Дженни приподнялась на кровати, пытаясь посмотреть ему в глаза. Но в темноте лишь неясно светился его едва различимый силуэт.

— Ты же говорил, что хочешь уехать, Тони, — напомнила она.

— Это было тогда, а сейчас все по-другому. — Он погладил ее по щеке. Дженни показалось, что в темноте блеснули его глаза. — Я… я так много передумал.

Безысходность, с которой прозвучал его голос, усилила тоску в душе Дженни.

— Расскажи, — мягко попросила она, желая помочь ему облегчить его боль, так же как он помог ей.