Расколотые небеса - Андрей Ерпылев

* * *

Погода действительно оказалась замечательной. Но особую прелесть ей доставляло чувство свободы, переполнявшее теперь упруго шагавшего по чистенькому тротуару человека. Пусть эта свобода и недолговечна, но она от этого не перестает быть свободой.

Логика не подвела Александра и на этот раз. Калитка «санатория» распахнулась без проблем, стоило лишь приложить к черной матовой поверхности сканера ладони и взглянуть в окуляры, мигнувшие в зрачки мягкой зеленой вспышкой. Как и предполагалось, тюремщики не стали осложнять жизнь своего начальника – генерала Бежецкого – внося изменения во всю систему допуска, а из экономии ограничились лишь снятием сканера с «апартаментов» его двойника. Ведь «ключ»-то отобрать у него было невозможно – разве что хирургическим путем…

Увы, надежды на живых тюремщиков тоже не оправдались: один, костюм которого оказался точь-в-точь по плечу бывшему заключенному, сейчас «отдыхал» в обширной ванне, в одних трусах, спутанный по рукам и ногам разорванной на полосы простыней, а второй… Он, конечно, знал о хитрой точке чуть ниже уха, действующей значительно лучше любого патентованного снотворного, но не ожидал подобного коварства от своего «патрона». Он и представить себе не мог, что это не генерал, а пленник, внезапно решившийся на побег, только что приветливо поздоровался с ним. Александру очень хотелось, чтобы ребята не таили на него зла – он ведь позаботился об их удобстве как мог: одному теплую водичку пустил, чтобы не замерз, а второго уложил в мягкое кресло и прикрыл пледом.

Куда направить свои стопы, вырвавшийся на волю «заключенный» не задумывался: во-первых, вряд ли его бегство долго останется тайной, а во-вторых… Он ведь просто хотел напомнить о своем существовании хозяевам, а вовсе не перебираться на нелегальное положение, словно и впрямь какой-то шпион. Так, погулять по городу, до сих пор не очень знакомому (а уж этот-то – точно незнаком), подышать воздухом, а к вечеру – вернуться обратно, чтобы доказать близнецу и всем остальным, что он – совсем не тот, за кого его по-прежнему, похоже, принимают…

– Добрый день, – оторвал его от обдумывания планов чей-то голос. – Господин Бежецкий, если не ошибаюсь.

– Да? – с некоторым недоумением обернулся Александр.

Он успел только начать думать о неожиданно оперативной реакции охраны, как на него свалилась непроглядная темнота…

– Не дело это – номер погибшего самолета другому давать, – ворчал техник Кузьмин, малюя на свежевыкрашенном фюзеляже «Сапсана» вторую белую «тройку». – Ей-ей не к добру…

– Да знамо дело, – поручик техслужбы Ивицкий стоял рядом, критически оглядывая проделанную работу. – Только нас-то с тобой кто спрашивает?

Он тоже был недоволен. И не столько тем, что, вопреки всем летным суевериям, номер разбившегося в прошлом году истребителя ротмистра Еремеева был дан только что прибывшей в полк новенькой машине… Просто, как всегда в таких случаях бывает, случился форс-мажор, галоп, аллюр три креста. Словно нельзя было не торопясь, за недельку, а то и за две… Нет, нескольким техникам, облачившимся в химкостюмы и противогазы (что вы хотели – не акварельные краски, чай!), пришлось в спешно освобожденном от всего горючего и взрывчатого ангаре, с нарушением всех норм технологии, между прочим, смывать с дюралевого борта «Дэ двести пятнадцатого» специальный лак, который наносится в заводских условиях. А потом, с массой ухищнений, кустарным способом восстанавливать. А все потому, что совсем недавно намалеванный номер уже успел срастись с тончайшей полимерной пленкой в единое целое и переписать его, не повредив основание, было просто немыслимо.

– Что хоть за причина-то? – Техник, высунув от усердия язык, довел линию до конца и ловко смахнул капли, норовящие стечь на камуфлированный борт, куском поролона. – Ни в жисть не поверю, что пан полковник просто так решил с судьбой в орлянку поиграться. Он ведь тоже летун, куда иному – от Бога. И в приметы не меньше других верит.

«Паном полковником» подчиненные за глаза называли полковника Гжарбиньского. Ну а то, что пилот он действительно от Бога, в полку знали все, и старик Кузьмин здесь не погрешил против истины ни на йоту. Что сказать: любили летчики и техники своего «пламенного поляка».

– Причина? – Поручик воровато оглянулся, словно в огромном пустом ангаре кто-то мог его подслушать. – А причина все та же. Помнишь ту «птичку», что с того света вывалилась? – Палец офицера ткнул в гофрированный потолок. – Ну, пилот там еще катапультироваться успел, но все равно чуть не в лепешку разбился…

– И что? – Техник положил на полиэтиленовый лоскут кисточку и взялся за краскопульт, вымазанный белым.

– Так ребята, которые в тот день патрулировали, болтают, будто «Сапсан» тот еремеевский был…

– Да ну? – ахнул Кузьмин. – Слыхал я, что по ту строну страсти всякие творятся, но чтобы так… А за штурвалом-то случайно не сам покойник сидел?

– Сам, не сам – бог его знает. Сам ведь понимаешь: нашим даже подойти к месту приземления того парашютиста не дали. Оцепили все вокруг, вертолет туда подали и фьюить!.. Секретность, мать ее!

– А вдруг действительно он!

– Действительно – недействительно… Крась знай.

Минут десять в ангаре стояла тишина, только шипел время от времени краскопульт, аккуратно покрывая снежно-белой эмалью буро-зеленый борт внутри контура «тройки». Наконец словоохотливый поручик не выдержал. Да и какие могут быть секреты между двумя старыми приятелями и ровесниками, пусть даже и в разных чинах.

– Знаешь, что я думаю?

– Что? – Прапорщик стянул респиратор, перчатки и присел на стоящий под крылом самолета длинный ящик… нет, не перекурить – боже упаси в атмосфере, насыщенной парами растворителя, – просто отдохнуть. Шестой десяток – не третий.

– А то! – уселся рядом с ним Ивицкий. – Я думаю, что наши решили туда своего на этом самолете отправить. Чтобы, значит, баш на баш. Вы нам – своего, мы вам – своего.

– Парламентером, значит?

– Может, и парламентером. А может – и послом. Слыхал: целая команда опять из Питера прикатила? Сплошь генералы да полковники. Кто-то из них и есть тот самый посол.

– А чего тогда просто самолет не взять? Первый попавшийся. Обязательно номера перекрашивать?

– А вот тут-то самая хитрость и кроется! – хитро прищурился поручик. – Что наши с их ракетами делали, помнишь?

– «Что-что»… Сбивали к едрене фене – вот и все!

– Во, сбивали!.. А вдруг на той стороне точно так же? Наш туда сунется, а его – чпок!..

– Это я не подумал, – почесал лысеющий затылок Кузьмин и, забывшись, полез в карман за папиросами.

– А ты никогда не думаешь. – Ивицкий легко шлепнул его по руке, почти уже вытащившей из нагрудного кармана комбинезона смятую пачку. – Тебе по чину не положено.

– Ну, это ты, допустим, ваше благородие, перегибаешь. – Техник, ничуть не обидевшись, сунул в зубы пустой прокуренный дочерна плексигласовый мундштук. – В нашем деле без думалки – никак.