Нежная подруга - Шеррилин Кеньон

Через мгновение она принялась озираться по сторонам, ища еще что-нибудь интересное. Тут Дрейвен заметил крошку сахара на ее нижней губе. Он как зачарованный смотрел на нее, охваченный страстным желанием убрать ее поцелуем.

Эмили сделала шаг вперед, но Дрейвен удержал ее. Эмили недоуменно посмотрела на него и нахмурилась.

– У вас… гм… вот здесь… – И Дрейвен замолчал.

Господи, да ведь это всего лишь сахар! Что это с ним такое? Почему он не может сказать, что она должна облизать губы, и покончить с этим?

Дрейвен протянул руку, чтобы смахнуть крошку, но, заметив, как дрожит у него рука, снова опустил ее.

– Что-то случилось? – спросила Эмили.

– У вас на губе сахар.

Ну вот, Он сказал это. Наконец-то.

– Вот как, – просияла Эмили. – Благодарю вас.

Кончиком языка она слизала сахар с губ. При виде этого Дрейвен почувствовал, как напряглась его плоть.

– Все в порядке? – с невинным видом спросила Эмили.

«Нет, – подумал Дрейвен, – лучше бы я слизал сахар с ваших губ».

– Да, все в порядке, – произнес он вслух и смущенно кашлянул.

– Сюда, идите сюда! – позвал голос из самой гущи толпы. – Сейчас будет играть Альфред, король менестрелей.

«Менестрель? Неужели Эмили не нашла ничего лучшего, чем пленяться смехотворными песнями о любви и чести?» – с досадой подумал Дрейвен.

Он предпочел бы, чтобы с него содрали кожу живьем, чем слушать причитания какого-то хныкающего музыканта.

– Менестрель! – восторженно повторила Эмили.

Дрейвен глубоко вздохнул, однако она не обратила на это никакого внимания. Схватив его за руку, Эмили устремилась сквозь толпу туда, где было приготовлено место для представления.

Скамьи стояли вокруг пня, на котором сидел менестрель, наигрывавший что-то на лютне. Дрейвен и Эмили подошли к скамье, стоявшей слева от него. Когда все вокруг расселись, менестрель запел песнь о некоей нормандской даме и ее дураке возлюбленном.

Дрейвен слушал недолго. Его внимание было устремлено на даму, сидевшую рядом с ним.

Легкий ветерок играл светлыми волосами Эмили. Она подняла изящную ручку и отвела непослушную прядь за ухо.

Дрейвен представил себе, как он касается этих прядей и пропускает их сквозь пальцы, как притягивает Эмили к себе и целует крепко-крепко.

Снова к нему вернулось его сновидение, и он увидел, как она, обнаженная, идет к нему и ее кремовая кожа, озаренная свечами, сияет. И в этот момент он, охваченный желанием, готов был поклясться, что чувствует, как ее тело прижимается к нему, как ее ноги обвиваются вокруг его бедер, как он вонзается в нее.

Дрейвен с силой стиснул зубы. Как сможет он прожить рядом с Эмили целый год и не прикасаться к ней, когда он только о том и думает, как овладевает ею?

В это мгновение Дрейвен забыл о своем прошлом, о своем нраве. Забыл обо всем, кроме Эмили и той радости, которую она принесла в его жизнь.

Как ей это удалось? Как может она так радоваться или удивляться таким простым вещам, как жареные каштаны или ленточка?

«Господи, пошли мне силу, которая мне необходима, чтобы сдержать свою клятву. Или пошли мне архангела, чтобы он убил меня прямо на месте, прежде чем я погублю свою или ее честь».

Нет, он, Дрейвен, не уподобится своему отцу. Он не нарушит свою клятву. Никогда!

Эмили повернулась и ласково посмотрела на Дрейвена.

Он поспешно отвел глаза, устремив взгляд на менестреля. Нужно сосредоточиться на чем-то.

Приняв такое решение, Дрейвен стал слушать песнь о некоем сарацинском воине и нормандской принцессе. Слезливой любовной истории о человеке, который погубил себя из-за своей дамы, вполне хватило, чтобы он окончательно впал в мрачное настроение.

Дрейвен был уверен, что никогда не станет вести себя так глупо из-за женщины. Подумать только – взрослый человек проходит голым через вражеское войско ради любви!

Смех, да и только.

Когда менестрель закончил петь, Эмили вздохнула:

– Великолепная песнь. Я люблю ее с самого детства, с того дня как в отцовский замок пришел менестрель и спел ее.

Дрейвен презрительно фыркнул:

– Какая великолепная глупость, совершенная ради любви! Ни один человек никогда не пошел бы голым по замку своего врага.

– Но Аккузен любил Лоретту, – возразила Эмили. – Так он доказал ей свою любовь.

Дрейвен скривился:

– Я бы оставил эти фантазии молокососам вроде этого менестреля. Ни один мужчина, достойный так именоваться, не стал бы заниматься такими вещами.

Эмили слегка толкнула Дрейвена плечом:

– Очень может быть, но именно о таких вещах и мечтает всякая женщина.

Дрейвен не смотрел на нее, не желая еще сильнее подпадать под ее очарование.

– Значит, у мужчин и женщин много общего.

– Почему это?

– Каждый мужчина мечтает о том, чтобы голая женщина вошла в ворота его замка, ища его.

На щеках Эмили вспыхнул румянец. Дрейвен и сам не понимал, зачем сказал в ее присутствии такое. Он никогда не говорил грубости дамам.

– Вы безнравственный человек, милорд, – рассмеялась Эмили. – Очень, очень безнравственный.

К несчастью, он, Дрейвен, и наполовину не был так безнравствен, как ему хотелось бы. И еще ему очень хотелось объяснить Эмили истинное значение слова «безнравственный». А также значение слова «наслаждение».

Особенно если учесть, что она объяснила ему совершенно по-новому значение слов «напряжение», «отчаяние», «томление».

Менестрель исполнил еще две песни, а затем устроил перерыв. Дрейвен не успел и глазом моргнуть, как Эмили вскочила и потянула его за собой.

Он встал и поморщился от боли – очень болела коленка. Эмили заметила его гримасу и с тревогой в голосе спросила:

– Как вы повредили колено?

Первым побуждением было осадить ее резким ответом, но Дрейвен не успел придумать такой ответ, а потому сказал правду:

– В молодости по мне пробежала лошадь.

Дрейвен не стал сообщать о такой мелочи, что на лошади сидел его отец и что это был не несчастный случай, но откровенная попытка убить Саймона.

– Вам повезло, что после этого вы вовсе не охромели, – сделала вывод Эмили.

– Этого не произошло исключительно благодаря моей сильной воле.

– Должно быть, было очень больно.

Дрейвен не ответил.

Вдруг из толпы донесся плач маленького ребенка.