Наследник для Буйного - Алиса Франц

Опять Дзагоев не успел похвастаться своими умениями.

Буйный сорвался с места, замахнулся, но стоило Дзагоеву замахнуться ножом в ту сторону, которая оказалась открытой, Марат быстро изменил направление и ударил в корпус Дзагоеву.

— Какого черта вы стоите? — крикнул Абрамов. — Остановите их.

По углам зашевелились темные тени, крупные мужчины в черных костюмах бросились к дерущимся.

Один из них даже успел повиснуть на Марате, однако Буйный легко стряхнул его, как букашку, несколькими ударами кулака лишил равновесия и довершил эффектным ударом прямой ноги в солнечное сплетение.

Я впервые видела такую жестокую драку, с численным перевесом противников, которые разлетались словно песчинки, и даже не могли подобраться близко к Марату.

— Да пристрелите его уже кто-нибудь! — взвизгнул Хохлов, когда ему прилетел случайный удар в лицо локтем охранника Абрамова.

Поднялась суматоха.

Дзагоев попытался вытащить у охранника из кобуры пистолет, но Марат пресек его попытку, резко дернул на себя и ударил.

Раздался противный хруст, рука Дзагоева изогнулась под прямым углом в том месте, где вообще не должно быть никаких изгибов.

Через секунду Марат схватил Дзагоева за грудки и швырнул на игорный стол.

Игроки завизжали и дернулись в стороны. Абрамов лишь успел вскочить и схватить со стола свой квадратный бокал со спиртным.

Стол хрустнул и надломился надвое под телом крупного мужчины.

Дзагоев дернулся на обломках стола и замер, чуть заметно дергая пальцами правой руки.

— Что ты здесь устроил? Настоящий погром! Ты даже не представляешь, на какие бабки ты попал, — просвистел Абрамов через крепко стиснутые зубы Марату.

Буйный медленно наклонился над Дзагоевым, который постанывал едва слышно, и выглядел как отбивная.

— Он сжульничал, — хрипло произнес Буйный и, приподняв вверх безвольную руку мужчины, вытащил у него из-под рукава рубашки карту.

Скомкав ее в шар, Марат швырнул карту на грудь Дзагоеву.

— Он сжульничал, а ты будто ничего не заметил! — бросил Марат с обвинением Абрамову.

Среди замерших игроков раздались осуждающие шепотки и взгляды, бросаемые в сторону Абрамова, были полными сомнений. Для собравшихся не было ничего святого, кроме правил карточной игры.

— Допустим, кое-что я заметил, — спохватился Абрамов. — Но ты слишком поторопился! У меня свои методы решения таких моментов. Ты же просто разгромил мой игорный зал. В щепки! Знаешь, сколько убытков ты мне нанес?!

— Заплачу! Главное, выигрыш Дзагоева недействителен! Я ухожу.

Марат круто развернулся, молча подошел ко мне, крепко сжал запястье пальцами и повел в сторону выхода.

Его никто не остановил, охранники молчаливо расступились.

Меня шатало, как во время морской болезни. Я пыталась сохранить спокойствие, но внутри все дрожало, содрогаясь от как мощного землетрясения.

Все было не на месте. Мое сердце колотилось где-то внизу, легкие словно перестали существовать вообще. Я ощущала на своей талии пальцы Буйного, поглаживающие кожу, и кроме этого, не чувствовала больше ничего. Даже того, как мои туфли касались асфальта.

Асфальт словно растворился под ногами.

Буйный завернул за угол здания, направившись к парковке. Свободной рукой достал автомобильный брелок. На короткий клик отозвался вспыхнувшими фарами массивный черный внедорожник, брутального, агрессивного вида.

Мужчина распахнул дверь заднего сиденья и просто прижал меня к металлу машины, резко приблизился, желая…

Желая меня. Целиком.

Он был разгоряченный и напористый, как смерч в пустыне, решительно сминая талию огромными, горячими ладонями. Я почувствовала, что он возбужден и словно находится в пьяном угаре.

Одна рука поднялась с моей талии и впилась в волосы, властно сжимая у самых корней.

— Что ты делаешь? Остановись! — попросила я, но Марат заткнул мне рот горячим, глубоким поцелуем.

Буйный

В голове Марата до сих пор разумные мысли плавали словно в обжигающем кипятке и растворялись в ярости и желании быстрее, чем успевали подать запретительный сигнал.

На какой-то миг Буйный поверил, будто мог потерять эту девушку в карточной игре.

Почему вдруг она, ничем не примечательная, стала для него особенной, зажгла кровь… Она была такая же, как все. Такая же, убеждал себя.

Но поверить в это не получалось, а навеянные цинизмом сомнения таяли, как только Буйный ощутил сладкий, пряный вкус губ Таи. Сейчас на них хорошо чувствовался привкус спиртных напитков и это раззадорило, злило почему-то…

Злился Марат больше на себя, но его эмоции находили выход в штормовых, яростных поцелуях, в жадном захвате пальцев. Ткань дорогого платья трещала под мужским захватом и еще больше этот звук дразнил, пьянил, лишал здравого смысла. Все перестало иметь значение — место, время, обстоятельства.

Была только жажда, которую ему хотелось утолить, желание присвоить, поняв, что Тая никуда не делась, не исчезла, осталась с ним, и сделать это можно было только одним единственным способом… Он остался глух и слеп ко всему, слышал лишь обоюдное частое дыхание и звуки влажных, остервенелых поцелуев.

Лишь в последний миг, почувствовав напряжение и замерший на его губах короткий вскрик, он понял, что поторопился и совершил непростительное.

— Ты, что, совсем девочка? — прохрипел изумленный его хриплый голос, показавшийся незнакомым.

Его постель и так целую неделю пустовала, а последние события обострили все, до единого, плотские желания, и под напором адреналина не. Тая замерла, застыл и Марат, продолжая сминая ладонями тонкий девичий стан.

Девушка оказалась невинной.

Неужели она не соврала?!

Такого поворота Марат не ожидал. Буйный думал, что слова Таи о невинности — это своего рода кокетство, игра словами…

— Я же говорила, — всхлипнула Тая и отползла вглубь салона.