Подземка - Михаил Бычков

– Иди, Коляныч, сюда. Только осторожно.

Подошел ко мне Колька, рядышком встал, а меня от такого соседства вдруг пробирать начало чем-то ледяным. Кровь почему-то застыла, а на лбу испарина выступила. Ничего понять не могу.

– Чего случилось, Колян? – спрашиваю. – Куда свет пропал?

А он вроде как рукой машет. Дескать, пустяки. Мало ли что в жизни бывает? И потом замогильным голосом говорит:

– Вот что, Саша, я ведь твоих мать и отца видел. Привет они тебе передать просили.

Я аж обалдел:

– Ты что, белены объелся? Они ж преставились во время войны. Ты что такое городишь?!

– Ничего я тебе не горожу. Видел я их, просьбу передал, а сейчас пока. Ухожу. Прощай, Саня!

И исчез. Как сквозь землю провалился. Волосы у меня на загривке от таких чудес сами по себе дыбом встали. Даже перекрестился.

А потом свет загорелся, видать, починили его, пришел сменщик, как и положено, вовремя, но только другой, не Смирницкий.

– Где он? – удивляюсь.

– Не жди, Саша, не будет его.

Оказывается, Коляна моего еще часа два назад кто-то ножичком пырнул и на тот свет отправил. Хватало у него недоброжелателей из-за дурного характера. Вот и выходит, что общался я в тот день не с кем-то иным, а с натуральным призраком. Однако историю эту никому и никогда не рассказывал. Знал, что не поверят. Да я порой и сам себе не верю, хотя знаю наверняка, что в тот день не спал ни капельки и ничего мне присниться не могло. Видимо, и впрямь соскучились по мне родители, весточку прислали, пусть и не столь обычным образом. Потом специально просил священника, чтобы молебен в их честь отслужил.

Вот после этого случая с Коляном я ко всякого рода мистике отношусь с настороженностью, любопытством и… страхом. Много на свете есть загадок, отгадать которые нам не под силу. Но и вранья тоже предостаточно.

А про Путевого Обходчика я слышал еще до войны. Есть куча всяких городских легенд, пацаны их обычно друг дружке по секрету пересказывают. Черная-черная рука, гроб на колесиках, да всякой всячины полно. Неистощим народ на выдумку, хотя в выдумке той не все неправдой бывает. Я раньше в это не верил, но с годами скепсис подрастерял. Мир куда сложней, чем кажется некоторым материалистам. Надо лишь научиться зерна от плевел отделять, тогда многое перед тобой в необычном свете откроется.

Кроме того, есть у меня и другие не менее интересные знания, связанные с детством: довелось мне и дружкам моим в далекие славные денечки, когда человечество еще не мыкалось под землей, а смело выходило из метро на поверхность, встретиться с удивительным, потрясающее всякое воображение явлением. Мы тогда еще не слышали мудреного иностранного термина «аномалия», но сейчас, когда мой словарный запас ощутимо расширился, я могу сказать с твердой уверенностью, что да, мы столкнулись с самой настоящей аномалией. И была она…

– Чего расселся? Работай давай? – Грубый голос выдернул меня из задумчивого состояния.

Недовольный охранник возвышался надо мной неприступной башней. За размышлениями я не заметил, как отведенное под перерыв время истекло. Остальные работяги уже давно взяли в руки инструмент.

– Понял, командир. Только не надо шуметь.

Я поднялся, отряхнул одежду и с тоской посмотрел на носилки. Мать моя, женщина, это сколько ж еще над нами измываться будут?! Мы ж не шахтеры какие, честное слово!

Грыжи я себе не нажил, однако в изолятор приплелся на полусогнутых. Сразу бухнулся на лежак и валялся минут десять, уткнувшись мордой в вонючие тряпки, служившие мне подушкой. Ни на что другое я не был способен.

– Слышь, Саша, ты как? – тревожно спросила Лило.

– Пока не понял, – признался я. – Укатали сивку. Мне носилками чуть руки не оторвало. Целый Эверест с место на место перетаскал. Ладно, не обращай внимания. Это я типа жалуюсь, рассчитывая на женское тепло и ласку.

– А мне без тебя скучно было, – неожиданно сказала девушка.

– Скучно? Я думал, к тебе целыми делегациями повалят.

– Я сначала тоже так думала, но меня почему-то трогать не стали. Поесть принесли, горшок вынесли и все.

– Значит, тебя тут больше уважают. Мне вот пришлось вкалывать как папе Карло. Надо было с тобой поменяться. Ты уж извини, я беседу поддерживать не в состоянии. Язык и тот не ворочается.

Как вырубился – не помню. Закрыл глаза и все, бухнулся в черный колодец. Зато утром нас ждал приятный сюрприз, начался который с визита самого Ашота Амаяковича, угрюмого, как знаменитая река. Мне его печали-горести были до фени, но глава администрации так сокрушенно сопел носом, что у меня непроизвольно начало зарождаться некоторое сочувствие. Что-то серьезное волновало товарища майора, и, по всей вероятности, причины его тревоги были связаны с нами. Я в последнее время стал заправским интуитом, жаль только, корочек нет.

– В общем, так, Лосев, от лица администрации приношу тебе наши извинения, – не поднимая глаз, пробубнил Ашот Амаякович. – Мы во всем разобрались. Выяснили, что тебе доверено ответственное задание. Можешь быть уверен, препон тебе чинить не будем. Даже наоборот, поможем.

– Извинения принимаются, – кивнул я. – Только скажите, что произошло?

Майор пожаловался:

– Хватились вас на Центральной, телефонограммы по всей ветке разослали. Требуют, чтобы ты поторапливался.

– Ничего себе, – присвистнул я. – Только не говорите, что вам указивка от самого Генерала пришла.

– Вот именно, что от него-то и пришла, – вздохнул Ашот Амаякович. – Он на меня полчаса в трубку орал. Я чуть не оглох в итоге. Что за сыр-бор, не понимаю. Чего он в вас такого нашел?

– А мы его родственники, – пошутил я. – Двоюродные брат и сестра.

Вышло, конечно, как про детей лейтенанта Шмидта (я книжку Ильфа и Петрова раз двадцать читал), но Ашот Амаякович почему-то поверил. Он побледнел, нервно сглотнул и упал духом еще сильнее. Вероятно, Генерал обещал спустить на него всех собак.

– Так что, мы свободны и можем идти дальше? – спросил я.

– Вы совершенно свободны, но вот одних вас я отпустить не могу. Генерал сказал, что вышлет группу сопровождения. А вы пока передохните, в порядок себя можете привести. Велено создать все условия.

– Отдых – это хорошо, тем более заслуженный. С превеликим удовольствием.

– Тогда собирайтесь. Переведу вас в нормальное место. Там и помыться можно, и покушать. Что скажете?

– Скажем спасибо.

Так что уговаривать ему не пришлось. Мы с огромным удовольствием покинули опостылевший изолятор. Ашот Амаякович поселил нас в комнате при администрации. Там были две нормальные кровати и даже постельное белье. Признаюсь, я давно забыл, что это такое, и с благоговением потрогал белоснежную простыню и наволочки.