Лесная армия - Александр Тамоников

– Георгий Иванович, как же вы не понимаете, что это продолжение тех самых диверсий! – горячился Кольцов. – Другое исполнение, другие форма и содержание – но это все оттуда. Кому-то важно расшатать, дестабилизировать ситуацию, и они идут даже на самые невероятные подлоги…

– Ладно, слушай, – перебил Шаманский. – К черту материалы с их формализмом, внимай тому, что знаю я. Вчера в 15.00 у Серова было совещание с офицерами корпуса. Продлилось оно недолго, через час все разъехались. Еще через час у Серова состоялась встреча с неким полковником Григорьевым из штаба армии. Тот прибыл отдельно от прочих, просил о встрече наедине. В кабинете Серова при закрытых дверях они провели минут двадцать, после чего Григорьев удалился. По свидетельствам очевидцев, Серов еще какое-то время сидел один, потом его видели бледным, расстроенным, подавленным. Он сослался на плохое самочувствие, оставил вместо себя Завьялова и ушел на квартиру. С полковником Григорьевым параллельно случилась другая история. Кстати, как выяснилось позднее, такого полковника в армейских структурах нет, документы и фигура липовые. Внешность у него тоже… – Шаманский замешкался, подбирая нужное слово.

– Не по морде одет, – подсказал Павел.

– По крайней мере с иголочки. Нездешний вид, не знаю, как еще сказать… Но документы были в порядке, и его пропустили. А потом выпустили. Во дворе он столкнулся со штабным офицером капитаном Шалевичем – тот возвращался из столовой. По свидетельству Шалевича, Григорьев шел навстречу задумчивый. Шалевич отдал честь по уставу. Григорьев рассеянно глянул на него… и как-то странно дернул рукой, потом опомнился… Шалевич уверен – тот хотел отдать нацистское приветствие! Ну, не так, как на параде, а небрежно, не отрывая локоть. Просто задумался человек, автоматизм сработал. Тут же исправил ошибку, отдал честь, как положено. Шалевич прямо ошалел в тот момент. Обернулся, поднимаясь на крыльцо, и Григорьев обернулся…

– Глупости, – решительно покачал головой Кольцов. – Опытный агент никогда на такой мелочи не проколется. Пусть он даже трижды задумается. А если агент выдает себя за полковника из штаба армии – то уж мало-мальский опыт у него обязательно должен быть…

– Но теоретически такое возможно? – возразил Шаманский. – Всякое бывает, и не на таком погорали шпионы. Но ты дальше слушай. Григорьев вышел за пределы, сел на свой мотоцикл М‐72 и уехал. Шалевич так просто это дело не оставил, кинулся к начальнику охраны, схватил того за грудки. Быстро организовать слежку за таким-то мотоциклом! В нем может находиться враг! Капитан Буянов, человек соображающий, прыгнул в «газик», взял с собой троих бойцов и начал преследование. Григорьев, вместо того чтобы ехать на север по единственной дороге, вдруг свернул в частные кварталы, немного поплутал, выбрался на улицу Жалинскую и поехал в юго-западном направлении, к выезду из города. Буянов следовал за ним на удалении. То есть явно человек отправился не туда, куда должен. За пределами городской черты Буянов прибавил скорость. Григорьев обнаружил, что его преследуют, и стал отрываться. Но на открытой местности «газик» оказался быстрее. Григорьев понял, что шансов нет, бросил мотоцикл, кинулся в лес, стал отстреливаться. Буянов скомандовал: «Всем из машины!», дальше гнались пешком. Григорьев две обоймы отстрелял, потом начал плутать по лесу. Его окружили, зажали. Он кинулся сжигать какие-то бумаги – и ведь успел это сделать, поганец. Наши выскочили к нему, а он сидит на коленях, руки вверх тянет, а под ногами горка пепла…

– Никто не пострадал при захвате?

– Нет, никто не пострадал. Задержанного упаковали, привезли обратно. ГБ проявила инициативу, сейчас он у них в подвале, там же провели допрос – по горячим, так сказать, следам. От армейских структур этот случай скрыли, поэтому не знали ни ты, ни я, ни даже НКВД. Задержанный сломался, стал выторговывать выгодные для себя условия, после чего следователь рассвирепел и объяснил человеку, что выгодные для него условия – это не обрести фингал под вторым глазом. В общем, раскололи. К повторному допросу уже привлекли представителей Особого отдела, позвонили мне – предложили принять участие. Было три часа ночи. Все происходило на моих глазах. Это не спектакль, майор, уж поверь моему опыту. Лже-Григорьев все выложил, у него прекрасный русский язык – он несколько лет прожил в нашей стране, работал в охране авиационного завода, на котором трудились немецкие специалисты. Сейчас он майор германской военной разведки Бруно Гессинг, прибыл за линию фронта в одиночку. Цель – забрать у комкора Серова копии секретных документов о дислокации советских войск в Старополоцком районе. Их он и сжег, когда приперли. По уверению Гессинга, комкор Серов работает на Абвер. Выбор, возможно, неосознанный, немцы шантажируют генерала жизнью его единственного сына. Алексей Серов – молодой лейтенант Красной армии, командир минометного взвода, взят немцами в плен в районе украинского села Шабаны. Каким-то образом немцы узнали, кто он такой. Факт достоверный, командованием подтверждается. В районе села шел ожесточенный бой, никто оттуда не вышел. Возможно, лейтенанта взяли контуженого. Абвер предоставил Серову доказательства и условия: жизнь сына в обмен на сотрудничество. Произошло это, ясное дело, не вчера. Комкор потерял в 41-м младшую дочь, жену, оставался только сын, за которого он глубоко переживал. Он мог и смалодушничать, наивно ожидая милости от немцев…

– Опять же только теоретически, – заметил Павел.

– Разумеется. Нет никакого сомнения, что полковник Григорьев – агент Абвера Бруно Гессинг. Фамилия может быть другой, но это не важно. Он одинаково хорошо владеет двумя языками. Показал на карте, где пересек линию фронта – это южнее Мазово, там уже не наш корпус. Мотоцикл был спрятан в сарае на нашей стороне. Сейчас оперативники ГБ проверяют эти показания. Думаю, они подтвердятся.

– То есть из прифронтовой полосы под Мазово, где дислоцирована 28-я стрелковая дивизия, не входящая в нашу армию, ехал на мотоцикле полковник Григорьев из штаба нашей армии – а до штаба, между прочим, километров сорок пять, и он там никаким боком… Вы сами в это верите, Георгий Иванович?

– У Гессинга нашли и другие документы, а также майорские погоны. Он мог выдать себя за майора Слепцова, помощника начальника штаба 28-й стрелковой дивизии; а также за майора Разгуляева, командира батальона инженерного обеспечения.

Павел стиснул зубы. Не верил он в виновность Серова. Это так же дико, как Генрих Гиммлер – агент Иностранного отдела НКВД…

– Я понимаю, ты хорошо к нему относишься, майор. Но, знаешь, чужая душа – потемки. Любого человека можно сломать.

– Наши не сломали в 39-м, а немцы – сломали? Простите, не верю, товарищ полковник.

– Да прекрати ты, – вспыхнул Шаманский, – он мог затаить обиду, почему нет? Давай не будем плодить версии – это ни к чему не приведет.

– Полковник Григорьев – кто он по легенде?

– Заместитель начальника разведотдела штаба армии. Такая фамилия там есть, но это другой человек.

– Я могу его допросить?

– Для этого потребуется многих упрашивать, майор. Теоретически я могу это пробить, но зачем? Я лично присутствовал на допросе, а я, знаешь ли, не новичок. Это немецкий офицер, опытный лис, погоревший на пустяке. Он удручен, но временами ироничен, допускает самокритику. Улыбки на его лице я не видел, только недовольство тем, что произошло.