Не испытывай мое терпение - Кристина Майер

Колибри нажимает на воспроизведение.

А дальше короткое видео.

Есть желание вырвать телефон, чтобы она не смотрела. Оперативная съемка велась кем-то из ребят другого подразделения. Мы брали террористов, которые полдня отстреливались из забаррикадированной хаты. У них там целый склад оружия был припрятан.

Когда подогнали крупную технику, по нам уже стал работать снайпер. Профессионал. Мы не могли вычислить, откуда стреляет. Потеряли нескольких бойцов. Самая тяжелая операция в моей практике. Трое раненых. Одним из них был Леня. Все на взводе. Раненых бинтовали сами, медикам не подобраться. Тогда неизвестно было, выживут ребята или нет.

Операцию по ликвидации не могли продолжить, пока снайпера не уберем. Террористы в это время успели заминировать двор.

Вычислили местонахождение снайпера только к ночи. У этого урода еще и прибор ночного видения был, головы поднять нам не позволял. Я и еще трое ребят вызвались убрать снайпера. Жилой район, грубо там не поработаешь. Километр почти проползли по камням.

Мы его гранатами закидали, одна долетела до цели. Когда до него добрались, свою злость сдержать не получилось. Он моих друзей убил. Несмотря на то, что тот был ранен, я несколько раз ударил его по лицу. Картина ужасная, но так разукрасил стрелка, к сожалению, не я, а осколки гранаты. Звука нет, только мое перекошенное яростью лицо и жесткие удары.

Яся бледнеет и отшатывается. Я забираю телефон и кладу в свой карман. Бесполезно сейчас разговаривать. Поход за обручальными кольцами переносится.

— Садись в машину, мы возвращаемся домой, — спокойно произношу. Кидаю Игорю ключи, а сам иду на пассажирское сидение.

Не могу передать словами, как неприятно видеть в глазах любимой девушки такую неприкрытую неприязнь и страх.

Будто сердце внутри тисками сжали. И объяснять ничего не хочется. Мои действия были полностью оправданны. Так бы поступил любой боец. Я еще смог вовремя остановиться и не добить ублюдка, когда тот потерял сознание. Я сам остановился, никто меня не держал. Но для Яси я теперь убийца.

Блин, это работа! Такая работа — и ее тоже кто-то должен делать! Это изнанка, которую никогда не видят гражданские. Там, в боевых условиях, все по-другому. Сознание работает по-другому. Инстинкты управляют, а не разум. Нужно спасти заложников, прикрыть спины товарищей, почувствовать, откуда исходит опасность…

— Что случилось? — тихо интересуется Лея у Яси.

Я лежу с закрытыми глазами и жду, что она ответит.

— Все нормально, — шепчет Колибри.

Нормально?!

Колибри будто увидела во мне зверя, отшатнулась. Настоящего Дикого, который не боится бегать под пулями. Который готов умереть, но не готов терять товарищей.

Она и так меня не принимает, осторожничает, а тут такой сюрприз. Что угодно, только не страх в глазах любимой женщины!

Алексей даже не представляет, что я с ним сделаю, когда найду. А потом я эту мразь отдам Кобе!

Он мне расскажет, откуда у него эта запись. Хотя и так понятно, откуда оперативная съемка могла появиться у этого слизняка. Дурова, конечно, и под пытками не признается, что посмела засветить лица бойцов. Там ведь не только я на записи.

Лея не задает больше вопросов, она не интересуется, почему мы не стали покупать кольца. Лея отличается от обычных женщин. Чувствует ситуацию и не ведет себя, как тупая баба.

Мы возвращаемся в особняк брата. Все время поездки в машине стояла напряженная тишина. Надо поговорить с Ясей, объясниться, но она не станет слушать. Люди любят думать о других плохо, а тут еще и повод дали. Изнанка нашей работы выглядит не так, как ее рисуют в художественном кино. Там действия главного героя всегда оправданны и вызывают уважение.

Яся с Леей забирают пакеты. Невестка сжимает мою ладонь, прежде чем уйти, своеобразная поддержка. Супруга в мою сторону не смотрит. Надо рассказать все Самиру и попросить у него пробить адрес этого ушлепка по номеру телефона. Из-под земли достану и обратно туда закопаю!

— Петр, где Самир? — спрашивает Лея. Я бы тоже хотел это знать, кабинет брата закрыт.

— В управление вызвали, как только вы уехали.

— Что-то случилось? — спросил я товарища.

— Не знаю, Самир ничего не сказал.

Лея бросила на меня взгляд, прежде чем подняться к себе. Вижу, что переживает, но не лезет.

Не знаю, куда себя деть. Надо с Ясей поговорить, но меня тормозит ее реакция. Выбраться живым из окружения — и то легче, чем объясниться с любимой женщиной. Но это нужно сделать, чтобы в ее голову не пришла идея о побеге.

Поднимаюсь в комнату. Буду действовать по обстоятельствам. Увижу, что не готова к разговору, приму душ и лягу спать. Поговорим, когда Колибри готова будет выслушать.

Открываю дверь спальни…

Теперь хрен усну!

Яся стоит перед зеркалом в одном нижем белье…

— Ой, — вскрикивает Яся и бежит от зеркала к кровати, где лежит тонкий кружевной халат.

На языке вертится отборный мат. Я ведь не благородный олень, не отворачиваюсь, бессовестно пялюсь. Делаю в своей одуревшей голове зарисовки. Грудь полная двоечка, гладкие длинные ноги, узкая ступня с аккуратными пальчиками. Плоский живот, тонкая талия. Ягодицы… упругие, округлые. Хочу за них подержаться. Сжать обеими руками половинки!

Кое-что я уже видел, но это было до командировки, и я изголодался.

Меня не просто тряхнуло, мне башню сорвало. Все тело напряглось. Ширинка сейчас по швам разойдется.

Сжимаю до побелевших костяшек пальцев ручку двери. Будто приковал себя к ней, если отпущу, то Яся окажется подо мной. Этот халат все равно ничего не скрывает, только дразнит.

— Извини, я думала вы с Самиром в кабинете, и ты еще нескоро поднимешься.

Отводит взгляд. Я вижу, что Колибри от смущения вся пылает. А меня это еще больше заводит. Чистая. Неопытная. Нетронутая. Моя…

Яся сжимает на груди полы халата, чтобы они не расходились. А меня торкает так, что словами не передать. Даже не знаю, радоваться мне такому подарку судьбы или биться головой о дверь. Все равно попробовать нельзя.

По-хорошему бы уйти, пока не сорвался, но меня словно гвоздями-двухсоткой приколотили к полу. Продолжаю пялиться на Колибри, она нервничает, ведь я до сих пор молчу.

Прикрываю глаза, считаю до трех, потому что понимаю, да хоть до ста буду считать, это ничего не изменит.

— Он уехал, — голос звучит низко, будто я заболел.

— Так и будешь в дверях стоять? — она явно не понимает, что так для нее безопаснее. — Я сейчас оденусь, — хватает вещи из шкафа и скрывается в прилегающей к спальне ванной комнате. А я смотрю сквозь кружево халата на тонкую полоску трусов…

Спускаю зверя с поводка, захлопнув дверь, вхожу в спальню. Нам нужно поговорить, напоминаю себе. Меня не отпустит, даже если я нырну в бассейн. Чтобы снять напряжение в паху, мне нужна женщина. Одна конкретная женщина, которая сейчас прячется в уборной.