Я из тех, кто вернулся - Геннадий Васильев

Тут же следом за ним плюхнулись в проторенную колею другие солдаты, перехватывая скользкие рукава плащей между ногами, и тоже покатились вниз. Тяжелые вещмешки загрохотали на спинах. Закачались на ветру крылья солдатских шапок. Запрыгали, приколотые к бронежилетам, подушечки санитарных пакетов.

Прыгнул в накатанную борозду и сам Орлов. Автомат повесил перед собой. Черная мушка вздрогнула и затряслась, заколотилась испуганно. Захлопали по снегу мокрые полы резинового плаща.

А Шульгин развернул пошире газету, будто хотел закрыть дырявыми на сгибах листами исчезающую роту. Остальные его солдаты делано и серьезно стали разбрасывать саперными лопатками землю в разные стороны. Матиевский же для пущей убедительности отошел в сторонку, развязал на штанах худые тесемки и обнажил пухлое розовое пятно в сторону гор.

Сержант Богунов собрал со всех шапки и выставил их качаться на суках над бровкой окопной земли.

Осенев разобрал на палатке ротный пулемет и принялся спокойно протирать вороненые части масляной ветошью. Самый низкорослый, последний по ранжиру солдат орловской роты владел самым тяжелым длинноствольным оружием, не подходящим ему ни по росту, ни по весу. Дело было в упрямой осеневской воле. Когда прибывшему новичку хотели записать в личное оружие автомат Калашникова, Осенев неожиданно возразил. И потребовал пулемет. На дружные насмешки он вдруг подхватил стоявший возле пирамиды пулемет и начал крутить его вокруг оси словно в цирке, а потом поставил пулемет свечой дулом на лоб и держал вертикально до тех пор, пока старшина Булочка не снял оружие аккуратным уважительным движением. В маленьком, хрупком на вид теле таился сильный характер.

Орлов вышел на связь. Сообщил об удачном спуске обеих групп. Попросил обождать еще немного.

Богунов тут же начал устраивать сюрпризы для «гостей». Он вырывал в глине ямки величиною с кулак, укладывал в них гранаты планкой вверх, осторожно вынимал чеку. Сверху на готовые выпрыгнуть планки Богунов клал пачки с патронами. Затем, придерживая гранаты, засыпал ямки землей. Так делались в Афганистане самодельные взрывные ловушки. Стоило только сдвинуть в сторону лакомую приманку, и земля поднималась дыбом, рассеивая вместе со щебнем смертоносные осколки.

Богунов подбрасывал в руках пачки с патронами:

– Ох, и рады будут гости моему подарочку! Посмотрят, подумают, что за дурни, эти русские, вечно все теряют, забывают. А для душманов это железное «печенье», – он кивнул на патроны, – слаще меда. Помните, товарищ лейтенант, душмана поймали в засаде? Весь боеприпас – всего семь патронов. А тут собирай подарки – не хочу… – Богунов забросил в снег колечко с железными усиками. – Я же от природы щедрый: люблю так дарить, чтобы потом больше не просили.

Шульгин напоследок сделал шалаш из старой палатки, не пожалел дырявое имущество. Шалаш тоже служил для отвода глаз.

– У нас все готово, товарищ лейтенант, – Богунов скомкал газету и подложил ее под небольшой костерчик, собранный из сырых сучьев. – Вот еще маленькая дымовушка. Потлеет немного, пока спускаться будем. Будто мы завтракать собрались. Осталось только решить, – сержант обернулся в сторону, – что нам делать с Гюльчатай?

Ослица дремала стоя, полузакрыв глаза возле окопа Осенева. Все эти дни она ходила за пулеметчиком, как привязанная. Только во время боя исчезала с глаз. Но стоило стихнуть свисту пуль, как негромкий рев Гюльчатай извещал, что ослица отправилась на поиски. Она успокаивалась, только когда находила Осенева и прятала свою голову у него под мышкой. Вот и сейчас она сонно перебирала копытами возле ротного пулемета, уверенная в близости своего любимца.

– Придется ее оставить, – вздохнул Шульгин. – Что же, мы ее волоком потащим? – Шульгин покачал головой. – Как вы себе представляете отход с ослицей на шее? Что это будет? Зоопарк…

– Товарищ лейтенант, – шепотом сказал Матиевский. – Тише, пожалуйста… Не разбудите ее. Пусть она маскирует позиции.

– Точно, – отозвался Богунов. – Пусть будет живой ориентир для душманов. Подумают, что мы еще спим.

– Осенев, – негромко сказал Шульгин. – Слушай приказ. Гюльчатай оставляем на позициях. Для маскировки. Пусть спит по-мирному.

– Товарищ лейтенант, – жалобно прошептал Осенев. – Может, не надо оставлять? Может, не надо такой маскировки? Нельзя же та-ак… – Лицо у него сжалось, мелко задрожали губы. – Она же не выдержит, товарищ лейтенант. Сердце же у нее…

– Чего сердце, – зло прошипел Матиевский. – Какое у осла сердце? Дурак ты, Осенев…

– Сердце у нее не выдержит, – жалобно сказал пулеметчик.

– Во-о, дает, – сдавленно хохотнул Матиевский. – Сердце у осла не выдержит. Да это же осел… Иа-а-а… Во-о, дает…

Осенев растерянно вытянул шею. Лицо у него залилось краской. Ресницы затрепетали мотыльком.

– Товарищ лейтенант…

– Разговорчики, – сердито отрезал Шульгин. – Вы не представляете, Осенев, о чем просите! Вы видели это ущелье?

– Только ноги ломать, – убежденно сказал Богунов.

– Вот-вот, – кивнул головой Шульгин, – и ноги можно сломать, и головы не сносить. А нам нельзя будет даже оглянуться. Вы еще пожалеете, что нет крыльев за спиной. Даже и не просите…

Осенев опустил плечи, со слезами на глазах посмотрел на спящую Гюльчатай. Тяжелый вздох вырвался у него из груди.

– Вот это любовь, – опять хохотнул Матиевский.

Заскрипел микрофон радиостанции. Шульгин щелкнул тангентой.

– Все, орлы. Дождались. Получен приказ на отход. Теперь или грудь в крестах…

– Или голова в кустах, – добавил Богунов. – Только бы Гюльчатай не разбудить.

Звонкая тишина повисла над ущельем. Штурмовая группа лейтенанта Алешина успешно прошла по отмелям горную реку, проваливаясь в речные вымоины, выныривая, прижимаясь локоть к локтю, и с ходу врезалась в расщелины отвесных склонов. Стремительно поднялся в горы алешинский взвод, трясясь в лихорадочном ознобе от ледяной воды, вскарабкались солдаты по отвесным скалам, протерли горные кручи животом и, наконец, зацепились за горный хребет, перебили его саперными лопатками.

За взводом Алешина поднялись на вершину другие группы. Обложились вещевыми мешками. Обнажили черные спины лопаток. Взятая без боя высота оскалилась стволами русского оружия.

И началась самая страшная часть операции: отход группы прикрытия. На боевых операциях именно эти прикрывающие отход группы чаще всего поливали своей кровью скаты высот. Их расстреливали в затылок, косили очередями сверху вниз, укладывали огнем навзничь, беспомощных, неспособных ответить на удар в спину. И если душманы точно угадывали время отхода прикрытия, то выходили из такой передряги живыми редкие счастливцы.

Поэтому шульгинские солдаты подавили нервные вздохи. Бросили в душманскую сторону угрюмые взгляды. Залегли. Осторожно, один за другим, спустились в снежную щель. Осенев отходил последним. Медленно вылез он из окопа. Тихо взялся за ручку ротного пулемета. Беззвучно перевалил за сугроб, прикрывающий снежную расщелину. Но только он расстелил ОЗК на снежной дорожке, как дикий ослиный рев прорезал горный воздух.