Опасные желания - Эрин А. Крейг

– Что происходит? – спросил Сэм, подбежав к нам.

– Возможно, сухая гроза, – ответила я, продолжая работать насосом. – Нужно как следует пролить двор, чтобы пламя не пошло дальше. Отнеси ведра папе.

Сэм кивнул, схватил два ведра и потащил к горящим полям. У него все еще болела лодыжка, и, глядя на то, как он хромает через двор, я с трудом сдерживала желание побежать за ним. Я понимала, что мама снова схватится за насос, и боялась, что она уже и так навредила малышу.

Мерри и Сейди выскользнули во двор и тут же начали искать, кому предложить помощь. По долине пронесся теплый, пугающий ветер. Он раздувал пламя, закручивая маленькие смерчи из пепла и углей.

– Мама, им нужны еще ведра. Я отнесу эти, – решила я и тут же забеспокоилась, правильно ли поступаю. – Я пришлю Мерри, чтобы помогла с насосом. Пожалуйста, пожалуйста, отдохни.

– Должна же я что-то делать!

– В сарае с инструментами есть одеяла, – сказала я, ухватившись за новую идею. – Ими можно прибить пламя. Ты сможешь за ними сходить?

Мама сглотнула усталость и кинулась к сараю, твердой рукой придерживая живот. Я схватила два ведра и побежала через двор, стараясь не расплескать воду. Папа встретил меня на полпути и забрал мою ношу, вручив мне взамен пустые ведра Сэма.

– Еще! Нужно больше воды!

На обратном пути я все же споткнулась, наступив на собственные шнурки. Я выругалась, кое-как завязала их и принялась за работу, снова наполняя ведра. Сэм выскочил из темноты, схватил их и оставил мне новые.

Снова и снова я наполняла ведра и отдавала их, наполняла и отдавала. Мне казалось, что прошло уже несколько часов, хотя я понимала, что это не так. Небо над головой оставалось темным, и даже мама еще не вернулась из сарая. У меня ныли плечи, по спине расползалась глухая боль, которая усиливалась от каждого вдоха. Я бросила взгляд на город. Кто-то ведь должен был заметить огонь. Одни мы не справимся.

По полю пронесся резкий порыв ветра, разбрасывая искры и угли. Несколько упали у дальней стены дома и начали разгораться. Папа кинулся к ним. Собрав в кулак остатки сил, я бросилась помогать ему.

– Почему до сих пор никто не пришел? – спросила я, перекрикивая треск и рев пламени. Вылив ведро, я принялась загребать им землю, чтобы забросать оставшиеся язычки. – Сайрус и Ребекка не могли не почуять дым, даже если спали.

Свет пламени отбрасывал резкие блики и тени на папино лицо, выделяя опухшие после драки черты. Он нахмурился и стал похожим на ожившую горгулью.

– Этот мост сгорел дотла, Эллери. – Папа мрачно фыркнул, осознав, как неудачно подобрал слова, но продолжал топтать огонь. – Нужно еще воды! Бери эти и беги, – сказал он, бросив мне свои ведра.

У насоса уже трудилась Мерри, наполняя водой тачку, и я остановилась, чтобы смахнуть со лба пропотевшие, перепачканные сажей волосы. У меня кружилась голова, все вокруг плыло, и я чувствовала, что вдыхаю больше дыма, чем воздуха. Ничего не получалось.

Мир покачнулся, а из груди вырвался хриплый кашель. Глаза слезились. Я уставилась на силуэты Сэма и Сейди на фоне пламени. Они как будто плясали. У меня перед глазами замелькали звезды – белые и бледно-голубые злые огоньки. Мерри возникла рядом и обхватила руками мое сотрясающееся от кашля тело. Несмотря на тошнотворный ступор, я заметила две фигуры далеко в поле, в стороне от огненного хаоса. Уитакер. Уитакер и второй человек, еще выше ростом, со странным черным цилиндром на голове. Второй траппер, которого видел Сэм.

– Мы заметили огонь из лагеря, – сказал Уитакер, подбегая к нам. – Иди помоги малышке на краю поля.

Человек в цилиндре кивнул и растворился в жаркой темноте. Взгляд Уитакера скользнул ко мне.

– Чем можно помочь?

Я снова закашлялась, обхватив руками колени, и не смогла ответить.

– Она надышалась дыма, – объяснила Мерри, поглаживая меня по спине круговыми движениями. – Побудешь с ней? Сэму нужна тачка.

Уитакер уже схватился за ручки.

– Я все сделаю. Позаботься об Эллери. Я вернусь и заберу ведра.

Мерри благодарно кивнула. Я попыталась привстать, провожая его взглядом.

– Воды, – прохрипела я. Горло болело. – Пожалуйста.

Сестра поднесла к моим губам полупустое ведро. Холодная вода помогла успокоить горло и сдержать кашель. После нескольких глубоких вдохов я поднялась на ноги, не обращая внимания на внутренний голос, умолявший меня отдохнуть.

– Нужно вернуться к папе. Продолжай качать воду, Мерри. Продолжай… – Я не договорила – к горлу снова подступил кашель. Застонав, я опять подняла ведра.

– Трапперы заметили пожар, – сообщила я папе, вернувшись в боковой двор. – Значит, и в городе кто-нибудь его увидел. Может, другие уже спешат на помощь.

Будто в ответ на мои слова ветер принес крики. Это наши соседи и друзья спешили к нам на помощь. Они несли старую парусину и ведра, лопаты и железные банки. Доктор Эмброуз в ночном колпаке держал в одной руке свой саквояж, а в другой ведро.

– Последи за пожаром, – велел мне папа, прежде чем кинуться им навстречу.

Всех добровольцев, подходивших к нашему участку, он делил на группы. Большинство отправлялись тушить огонь на краю поля. Другие образовали бригаду для быстрой подачи воды. Папа, перекрикивая треск и вой пламени, сообщил, что сходит проверить ульи.

У меня закончилась вода, одеяла тоже не было, поэтому я просто принялась топтать ближайшие ко мне язычки пламени и забрасывать их землей. Все тело ныло. Меня охватила непонятная отстраненность. Руки и ноги вновь и вновь повторяли одни и те же движения, а разум провалился в какой-то мутный сон наяву. Двор превратился в месиво из обожженной травы и грязи. Цветочные поля было уже не спасти, но, по крайней мере, пчелы остались целы. И дом. И сарай.

Сарай. Мама. Я окинула взглядом двор, высматривая ее фигуру в ночной рубашке. В это мгновение над суетой и хаосом разнесся папин крик.

– Эллери, подай, пожалуйста, повязки, – попросил доктор Эмброуз, протягивая руку.

Я поспешила подчиниться и, разволновавшись, смахнула какой-то инструмент с подноса. Он упал на кровать, чуть не задев лежащее на ней тело. Нет. Не тело. Мою мать. Маму. То, что от нее осталось.

Искры от пожара упали на сарай, пока мама искала одеяла, которыми мы укрывали ульи. К тому моменту, как папа заметил огонь, тушить его было уже поздно. Доктор Эмброуз предположил, что она потеряла сознание от жара и дыма. Потолок обвалился, проломив балки, и те придавили ей ноги, а огонь начал пожирать ее. Остатки ночной рубашки пришлось срезать с тела, осторожно отрывая лоскуты, сплавившиеся с кожей. Иногда вместе с тканью отрывалось что-то еще.

Я старалась не замечать почерневшую кожу, которая потрескалась и расползлась, обнажая кровавые мышцы и белые сухожилия. Я избегала смотреть на волдыри, набухшие по всему ее телу и похожие на побуревшую цветную капусту. И я отказывалась останавливать взгляд на ожоге вокруг ее шеи. Казалось, огненная рука схватила ее за горло и сжала. Доктор Эмброуз сказал, что это иллюзия. Просто огонь так пробежал по ее телу, но я, разглядев в ожоге отпечаток пяти пальцев, уже не могла представить ничего другого. Вместо этого я смотрела на ее лицо.