Красный падаван - Виктор Дубчек

Бдительного стрелка инопланетянин зарубил в настолько тщательной манере, что остолбенели и пленные красноармейцы, и последний оставшийся в живых конвоир. Наши опомнились первыми: пожилой одышливый майор с размаху заехал своей палкой немцу по затылку, над сбитым с ног фашистом сомкнулись сосредоточенно работающие локтями и пятками люди — и через пару секунд всё было кончено.

«Досталось мужикам», — безо всякого осуждения подумал Коля, когда грязные, хмурые бывшие пленные наскоро засыпали пылью следы крови, оттаскивали в лес тела немцев и помогали ему отнести Юно подальше от дороги.

Лётчица была без сознания. Сразу после ранения, когда Половинкин подхватил её обмякающее тело, девушка только раз назвала его по имени, после чего закрыла глаза и с тех пор в себя не приходила. Крови на губах не было, и фельдшер считал это хорошим знаком.

Паренёк вообще как-то сразу принял их за своих. Трое из леса: чумазый всклокоченный энкавэдэшник, маньяк-акробат с горящей шашкой, раненая девица в тёмно-синей униформе с неизвестными опознавательными знаками — сразу видно: свои, славные ребята. Менее простодушному майору Коля сунул свои документы. Простые документы. Нежную шёлковую тряпицу с текстом и печатями — документ куда более непростой — он выпарывать не стал.

Пожилой мужчина опёрся на свой самодельный костыль, вскрыл плотный коричневый конверт, изучил содержимое, хмыкнул. Кивнул бойцам, успевшим разойтись настороженным полукругом. Хромая, подошёл к отвлёкшемуся Половинкину, козырнул:

— Майор Куравлёв. Команда сборная, из трёх дивизий бойцы. Выходили из окружения, попали в плен возле…

— Доктор, есть у вас доктор? — не слушая, спросил Коля, на мгновение отрывая глаза от бледного лица Юно.

— Доктора нет, только фельдшер. Макаров! Но он с гражданки, на следующий день мобилизован.

Старкиллер уже оставил свои попытки помочь раненой, и к ней торопился фельдшер. Остальные бойцы деловито обирали убитых конвоиров. Медикаментов у немцев не было, нашлось немного бинта. У Половинкина оставался ещё индпакет.

Больше помочь Юно они ничем сейчас не могли.

Коле было скверно. Он сидел на траве, держал на коленях голову лётчицы и чувствовал ненавидящий взгляд Старкиллера. Диверсант молчал, серёжка-толмач, которую Половинкин почти сразу перевесил с правого уха на левое, оставалась без работы.

— Лейтенант, а что за товарищи с вами? — осторожно спросил майор, продолжая массировать вывихнутую лодыжку. Полномочия у Половинкина были прописаны немаленькие, но, кажется, этот грузный немолодой мужчина и в иных обстоятельствах предпочёл бы вести разговор интеллигентно.

— Иностранные специалисты, товарищ майор, — безразлично ответил Коля, — с миссией военно-технической помощи.

— Союзники? — с блеском в глазах спросил Куравлёв. — Уже? А как же на европейском театре? Или это из САСШ товарищи?

— Не американцы, товарищ майор. И не англичане, — сказал Коля, прерывая дальнейшие расспросы, — не спрашивайте, не имею права.

Он поправил Юно светлые волосы, осторожно подложил ей под голову свёрнутый китель и поднялся. Черты лица его заострились, словно лейтенант вдруг стал взрослее.

— Сидеть нечего. Мы сделаем носилки и пойдём на восток. Надо найти врачебную помощь и выйти к своим, — произнёс Половинкин, разминая затекшие ноги. — Там в лесу ещё четверо немцев, пошлите бойцов забрать оружие и сапоги.

Неожиданно для себя самого пожилой майор почувствовал облегчение. Этот лейтенант ещё просто не знает, что такое разгром, что такое — побывать в плену… будет хорошо, если он негласно возьмёт на себя командование. Хорошо для всех.

— Нельзя уходить от «Тени», — хмуро произнёс Старкиллер. Майор с недовольным интересом покосился на него, но смысла слов не понял и промолчал, — нас ищут.

— Откуда знаешь? — спросил Коля, поворачиваясь к нему всем корпусом.

Вместо ответа диверсант развернул свой инструментальный пояс. На изнанке Коля увидел тёмно-серую прямоугольную полосу со скруглёнными краями, ровно помигивавшую неяркими — не присмотришься, не заметишь — голубоватыми вспышками.

— В «Тени» аварийный маячок, — пояснил инопланетянин. Подумал и добавил: — Радио.

— Кто ищет?

— Поисковая группа, десант. Там обязательно есть врач и бакта.

Последнего слова Коля не понял, зато понял всё остальное.

— Обязательно возле «Тени»? Там же немцы, истребители. Как твой десант сядет?

— Немцы не проблема, — пообещал Старкиллер.

— Что за десант, лейтенант? — вмешался майор резче, чем намеревался. Бойцы на поляне прислушивались с настороженной надеждой.

— Союзники. Нас должна забрать поисковая группа.

И прежде чем Куравлёв успел что-то ответить, Половинкин настойчиво повторил:

— Носилки.

— Бибиков, Федотов, быстро рубите жерди… штыками, в душу, не спать! — закричал майор, взмахивая костылём. — Документы у немцев забрали? Не спать, говорю! Лейтенант, где будет выброшена группа?

Коля прикинул направление.

— Туда. Километра три, четыре, — сказал он, указывая направление.

Ему показалось, будто выставленный палец пробил в пространстве дыру. В темнеющем вечернем небе полыхнуло так, что в глазах заплясали белые пятна, а красноармеец Федотов выронил занесённый немецкий штык. Пригнутая почти к самой земле орешина распрямилась и хлобыстнула по лицу красноармейца Бибикова.

Через несколько мгновений дошёл звук удара.

— Дес-сан, — с нехорошей улыбкой сказал Старкиллер по-русски.

«Красотка, — подумал Двуул, все они…»

В обычных условиях внимание такой самки маленькому родианцу, в общем-то, не светило. Твилекки по всей галактике считались воплощением чувственности. Даже не за красоту: что такое красота — это каждый понимал по-своему. Нет, дело было в такой приятной, порочной такой притягательности. Тренированная твилекка, сделавшая чувственность своей профессией — актриса, танцовщица, условная супруга, — умела быть притягательной неотразимо.

Другие самки не то: всегда им чего-то надо, вечно что-нибудь не так. Непременно будешь чувствовать, будто нужен не ты сам, а то, что можешь им дать. Конечно, требовательная самка побуждает к чему-то стремиться, достигать — но и расслабиться с такой, в общем-то, не расслабишься…

Не так с твилекками. Уж если одна из них смотрит тебе в глаза — кажется, будто жизнь — жизнь скромного механика, волей случая вознесённого в важный ранг на корабле, — по-настоящему удалась. Даже самая обыкновенная твилекка — вроде вот этой красноносенькой медички, вгоняющей в его плечо очередную порцию лекарств, — умела улыбнуться как-то так, что ты — пусть и ненадолго — вдруг начинал чувствовать себя самцом успешным, неотразимым и необычайным.