Казаки в Отечественной войне 1812 года - Исаакий Быкадоров

Пока неприятельская пехота вела тщетные атаки с фронта, конница устремилась на наш левый фланг, которому грозила таким образом двойная опасность.

Но здесь был уже доблестный граф Орлов-Денисов.

Сознавая слабость своего отряда сравнительно с неприятельскими силами и отлично поняв, что вся цель боя заключается в выигрыше времени, опытный донец приказал большей части 1-го корпуса спешиться и стать в одну шеренгу, чтобы не обнаружить противнику свою малочисленность, а сам с лейб-казачьим полком помчался к стоявшим левее 5 донским казачьим полкам. Граф Орлов-Денисов не медля ни минуты послал от каждого полка по нескольку казаков осмотреть местность в тылу на случай отступления.

Посланные привезли известие, что в тылу болота и пройти по ним невозможно. Это-то и нужно было Орлову-Денисову. «Значит, для нас один исход – победить или с честью умереть», – объявил он и тотчас же поставил остальную кавалерию в 4 линии, а донцов расположил на левом фланге, откуда ожидался корпус Жюно.

Лишь только были приведены в исполнение распоряжения Орлова-Денисова, как на опушке леса показались 2 французских полка, открывшие ружейный огонь.

Граф Орлов-Денисов, желая заманить французов, приказал отступать и вдруг стремительной и доблестной атакой донцов опрокинул неприятеля обратно в лес. Новые атаки французов были также успешно отбиты. Французы не сумели ввести в бой всех своих сил. Только с наступлением темноты затих кровавый бой. В упорном бою у французов выбыло из строя около 9 тысяч; русские потеряли тысяч до пяти и, кроме того, взятого в плен генерала Тучкова 3. Цель боя была вполне достигнута, наши войска беспрепятственно вышли на Московскую дорогу. Французы не успели отрезать ни единой роты.

Наполеон уже в это время видел, что ему не удается разбить наши армии, видел ошибку в расчетах на завоевания и пытался через генерала Тучкова завязать переговоры о мире.

Боем у Лубина на время закончились кровавые бои нашей армии, начавшиеся под Красным, а для донцов у Мира.

Русская армия в течение нескольких дней доблестно билась с многочисленными врагами и все-таки принуждена была отступить, потому что таков был план Главнокомандующего. Переход в наступление, не разделяемый Барклаем де Толли, был произведен без твердой решимости и желанья победы, произошли задержки, а это дало возможность Наполеону самому перейти в наступление и подойти с превосходными силами к Смоленску с юга. У Смоленска у Барклая было все время колебание – давать бои, или отступать, и поэтому получилась опасная задержка в отступлении.

Бог хранил русскую армию – Наполеон мог, переправясь через Днепр восточнее Смоленска, оставить небольшие против него силы, а с главными оказаться на нашем пути отступления.

Вступать в решительное сражение для нашей армии было преждевременным. План у Барклая был хорош, но ему недоставало железной воли привести его в исполнение.

В войсках и народе, не понимавших вполне событий, давно было недовольство отступлением войск, и вину в этом приписывали Барклаю. Ему приходилось действовать при трудных обстоятельствах. Во главе армии нужно было новое лицо.

После Лубинского боя наши армии благополучно совершили переправу через Днепр, за Днепром для прикрытия армии оставался только арьергард под начальством атамана Платова из 8 Донских казачьих полков, 4 кавалерийских и 1 егерского полка.

На другой день утром авангард Наполеона подошел к Соловьевой переправе, но мосты через реку уже были разрушены, и донцы последними переправлялись вброд.

Французы бросились преследовать казаков, но Платов артиллерийским огнем с другого берега реки удержал неприятеля.

На рассвете следующего дня французы стали наводить мосты под прикрытием артиллерии и стрелков. Платов приказал егерям и артиллерии отойти к деревне Михалевке, а сам лавой выманил французов и ловко навел на занятую пехотой и артиллерией позицию. Завязался горячий бой, длившийся до полуночи. Горсть русских войск отстаивала каждую пядь земли. Донцам по свойствам местности нельзя было показать свою доблесть. Шаг за шагом отступал арьергард, сдерживая натиск громадных сил врага.

12 августа французы заняли оставленный нами город Дорогобуж. Французы бросились отыскивать съестные припасы и ничего не нашли, все было вывезено жителями, и неприятели из мести выжгли почти весь город.

Граф Платов, гетман донских казаков. Грав. К. Снайпа

Французы на своем пути подвергали занимаемые ими селения грабежу и насилию, церкви обращали в конюшни, не щадя религиозных чувств русского народа, сжигали целые деревни и все больше и больше ожесточали против себя русский народ. Народ все мог простить врагу, но не поругание своих святынь (14 августа арьергард имел жестокую стычку с неприятелем на р. Осьме).

15 августа французский авангард заставил нашу кавалерию отступить, готовясь обойти и зайти в тыл занятой нашей пехотой позиции. Платов, заметя это, перевел туда донцов. Неустрашимые атаки храбрых казаков быстро отбросили французов за реку.

Но к французам шли подкрепления за подкреплениями, и в 7 часов вечера Платов принужден был приказать пехоте отступить к с. Семлеву, где казачьи полки и заночевали.

В этот же день Платов за болезнью сдал начальство над арьергардом генералу Коновницыну. Действительная же причина сдачи была не болезнь, а недовольство Главнокомандующего Платовым. У Платова было много врагов, завидовавших его победам и строивших ему различные козни. В чем только ни обвиняли Платова, чуть ли не в сношениях с Наполеоном, во всем было много лжи и не было правды.

Предшествующая действительность показывает истинную любовь и преданность Платова Вере, Царю и Отечеству; его победы – заслуги перед Родиной, деятельность впоследствии еще больше подтвердила наглую ложь врагов.

17 (29) августа обе армии расположились в Царевом Займище. Сюда спешил пятнадцатитысячный корпус Милорадовича, составленный из резервных войск. На всем пути до Царева Займища искали хорошей позиции для боя и не находили.

Главнокомандующий и штаб его упрекали Платова за отступление к Семлеву, будто бы это повело к добровольному отступлению с удобной местности для боя. Силы наши и французов уравновесились. Но дело было не в позициях, не они нужны были армии, а подкрепления. А раз решались на бой, то можно и должно было наступать, а не обороняться. Главнокомандующий слепо верил в свой план, и у него не было желания вступать в решительный бой; армия и народ жаждали сражения – побед. Между армией и Главнокомандующим не было единства; не было веры в него ни у народа, ни у армии.

Кутузов М.И. Грав. Ф. Вендрамини