Битва за страну: после Путина - Михаил Логинов

Тут Столбов оборвал оратора, причем резко:

— В весенних поправках к бюджету Министерству культуры выделены дополнительные сто миллиардов рублей. Кто и что забыл?

Зал немножко поспорил: ту ли культуру поддерживают, какую надо поддерживать? Но боевой настрой существенно снизился.

— Вот что, дорогие мои, хорошие, — сказал, наконец, Столбов. — О частностях спорить не хочу. Сразу об общем. Ну, во-первых…

Лидер говорил тихо, спокойно. Но так уверенно и проникновенно, что стулья не скрипели.

— Во-первых, напомню, как родилась Общественная палата. Случилось это в недоброй памяти две тысячи четвертом году, когда и губернаторов выбирать перестали, и думских одномандатников. Взамен — конфетка, Общественная палата. Как вы должны знать, порядок формирования Государственной Думы будет пересмотрен, половина — опять одномандатники. У многих из вас есть шанс попытать счастье на следующих выборах. Уже нынешняя Дума стала местом для дискуссий, так что ваше политическое будущее — в ваших руках.

— Во-вторых, — Столбов повысил голос, чтобы погасить реплики. — Во-вторых, насчет судьбы Общественной палаты в нынешнем виде. Как мне известно, небольшой бюджет у вас есть. Его хватит, чтобы заказать двум вполне адекватным социологическим службам опрос общественного мнения. Вопросов должно быть два: известность и доверие.

Если, к примеру, я выясню, что господина Кантора знает больше двадцати пяти процентов граждан страны и более двадцати процентов считают его мнение авторитетным, влияющим на принимаемые решения, то он остается в Общественной палате. Касается всех. Мне самому интересно, кто народу известен и пользуется авторитетом.

Пару минут клокотал ожесточенный спор. Доносилось: «Нечестно!», «Будут одни футболисты и шансон-певцы!».

— Извините, — сказал Столбов, и все замолкли. — Извините, другого народа у меня для вас нет. А Общественная палата потому и общественная, что выражает мнение общества. Если народ не созрел до общественной палаты, пусть выбирает депутатов. Да, и в-третьих. Если даже такого опроса не будет, среди тех, кто сейчас в зале, есть те, чье мнение для меня важно. Буду иногда беседовать, один на один. Или группой. Вот так.

Еще немного обиженных и ожесточенных речей. Наконец прозвучал четкий вопрос:

— А кто мы теперь?

— Как и прежде, Общественная палата, — ответил Столбов. — Только не при президенте России. Может, при ком-нибудь другом — решайте. А президент России слушает тех, кого избрали, или кто авторитетен хотя бы для каждого пятого гражданина своей страны.

* * *

Телеканал Россия-24.

«Мы начинаем выпуск новостей с репортажа из степей Западной Монголии. Сегодня в рамках международного проекта „Человек возвращает долг“ в дикую природу будут выпущены два экземпляра лошади Пржевальского. Фонд „Дикая природа“ приобрел кобылу в зоопарке города Праги, а двухлетнего жеребца Чингиза предоставил Московский зоопарк. Право открыть клетку и подарить свободу уникальным диким лошадям, не сохранившимся в дикой природе, было представлено председателю Фонда Владимиру Владимировичу Путину».

* * *

— Общественники не очень бухтели? — спросила Татьяна.

— Побухтели и разошлись, — ответил Столбов.

— Основной бухтеж впереди, — вздохнула первая леди. — Уже видела первые твитты: «Новости самодержавия: Столбов разогнал Общественный совет». Подозреваю, в итоге шума будет больше, чем когда разрешили выбирать губернаторов и одномандатников. Вот псевдодемократический орган — это ценность.

Помолчав немножко, добавила:

— Может, не стоило их так резко разгонять? Собирались бы раз в месяц на чашку чая, давали бы советы.

— Стоило. Сама сказала — псевдодемократический орган. А я не хочу имитации даже в таких мелочах. Сказал — живем по правде, значит, живем по правде.

Президент говорил несколько сбивчиво. Из-за раннего подъема и маленькой операции с использованием стратегической авиации сделать зарядку он не успел. Сейчас отдавал долг: пришел в тренажерку, выжимал штангу.

Татьяна не без толики самодовольства констатировала: во всей России только ей позволено наблюдать, как президент в тренировочном костюме воюет с железом.

— А про Кавказ отклик был? — спросил Столбов.

— Да, но по мелочам. В основном про разбомбленную кошару и уничтоженных баранов-террористов. Про твою встречу с горным товарищем — лишь несколько сообщений. С кошарой не увязывают, только одна реплика: «Бей по баранам, чтобы чабан боялся!». То ли шутник в курсе, то ли прикололся по наитию.

— Да, с чабаном пришлось повозиться, — признался Столбов. — Очень сильный парень. Такой может и класс держать, и казарму — мало кто вспомнит, что он сильнее, или «дедушка», а он — салага.

— Ты смог, — уважительно заметила Татьяна.

— Должность обязывает, — коротко ответил Столбов, переходя от штанги к станку для пресса.

— Все равно… А вообще, хорошая была идея — назначить на один день три напряженных совещания, — то ли сочувственно, то ли с укором сказала Татьяна.

— Третье будет напряженнее двух, — ответил Столбов, откидываясь, поднимаясь, и касаясь пальцами носков. — Первый раз — пацан, которого никто не хотел поставить на место, второе — мозги нации, что тоже терпимо. Вот обламывать людей, которые тебя считают другом — занятие безрадостное. К тому же, с этой братией придется пить.

— Тогда тренировал бы не пресс, а печень, — ответила Татьяна. — Или вообще перенес бы посиделку.

— Нельзя, — ответил Столбов. — Одно дело — просто отложить, другое — позвать и отменить. Тут бы и я обиделся.

Еще пять минут вечерней физкультуры прошли в тишине. Татьяна понимала, что обязана сделать маленький доклад. Но не начинала, ждала, когда Столбов вспомнит сам.

Так и случилось.

— Что с Быковым? — спросил он, уже завершив зарядку.

— Не очень хорошо. Я и с ним самим связалась, и напрягла питерских друзей-журналистов, чтобы картину восстановить, как было. Чтобы и с ментами поговорили, и с врачами, и свидетелей нашли. Все примерно, как он вчера рассказывал, даже чуть-чуть хуже. Никаких намеков на самооборону, даже на реальные угрозы со стороны гражданина Гусейнова. Чистая агрессия, серьезные травмы: руку сломал, два ребра, повредил челюсть. Во время расправы кричал, что скоро всем нормальным русским, которые в прошлом году шли со Столбовым Путина свергать, всем им выдадут «автоматы, патроны и лицензии на отстрел зверья». При этом в крови у героя — пять промиле. По самому происшествию ни одного смягчающего обстоятельства и ворох отягчающих. Гадкая история.

Пауза была долгой и ужасной. Татьяна понимала, что заполнить ее чем угодно было бы пошлостью.

— Сам понимаю, гадкая, гаже не придумаешь, — наконец сказал Столбов. — Что сделаю — уже сказал. Будет хороший адвокат, больше ничего не будет. Ни звонков, ни намеков, что обидели президентского друга.