Сталин в преддверии войны - Александр Семенович Орлов

Англией и Францией, но при условии, что все его требования будут приняты»[244]. Германский зондаж тем временем продолжался.

В Риме 26 июня министр иностранных дел Италии Г. Чиано в беседе с советским полпредом Л. Гельфандом сообщил ему о так называемом плане Шуленбурга, предусматривавшем следующие инициативы Германии в отношении СССР:

«1. Германия должна содействовать урегулированию японо-советских отношений и ликвидации пограничных конфликтов.

2. Обсудить возможность предложить или заключить пакт о ненападении; быть может, вместе гарантировать независимость Прибалтийских стран.

3. Заключить широкое торговое соглашение»[245].

Вернувшийся в Москву после кратковременной поездки в Берлин Шуленбург 28 июня посетил наркома иностранных дел. Он разъяснил позицию Германии: «Германское правительство желает не только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР. Посол добавил далее, что это заявление, сделанное им по поручению Риббентропа, получило одобрение Гитлера»[246]. 29 июля Молотов дал Астахову следующее указание. «Дело целиком зависит от немцев, — писал нарком. — Всякое улучшение политических отношений между двумя странами мы, конечно, приветствовали бы».

Таким образом, в ходе англо-франко-советских, англо-германских и германо-советских переговоров каждая из договаривавшихся сторон преследовала свои цели. Германия стремилась обеспечить благоприятные внешнеполитические условия для нападения на Польшу, воспрепятствовать созданию англо-франко-советской коалиции, не допустить вовлечения в войну на стороне Польши Советского Союза. Англия и Франция прилагали все усилия, чтобы избежать войны с Германией путем сдерживания ее угрозой заключения договора с СССР. Чемберлен и Даладье полагали, что переговоры с Советским Союзом, растянутые по времени, явятся тем политическим средством (не прибегая к войне), которое позволит мирным путем разрешить германо-польский конфликт.

При неблагоприятном развитии отношений с Германией Англия и Франция рассчитывали получить в лице СССР мощного союзника на востоке, который, как в Первую мировую войну Россия, оттянул бы на себя основные силы Германии и сделал бы Восточный фронт главным в войне, если она охватит Европу.

Что касается СССР, то Сталин и Политбюро еще не оправившиеся от шока, вызванного Мюнхеном, стремились воспрепятствовать возможному, как полагали в Москве, сговору западных держав с рейхом, заключить, если удастся, военное соглашение с Англией и Францией, а в случае начала германо-польской войны не позволить втянуть страну в войну и удержать вермахт как можно дальше от своих границ.

Переговоры, в центре которых, казалось, стояла «польская проблема», в действительности определяли судьбы войны и мира. Все это происходило в сложной, запутанной обстановке, которая часто менялась, порой с непредсказуемыми последствиями.

Несмотря на все сложности, к концу июля текст англо-франко-советского договора был в основном выработан, но формулировка определения понятия «косвенная агрессия» оставалась несогласованной, что в первую очередь касалось защиты Прибалтийских государств. СССР стоял за то, чтобы «возможно скорее заключить договор»[247]. Однако Галифакс дал указания занять по вопросу о косвенной агрессии более жесткую позицию[248]. Согласившись на словах принять принцип взаимопомощи, английское правительство воспрепятствовало завершению переговоров о предоставлении гарантий трех держав Прибалтийским государствам, выступило против того, чтобы гарантии распространялись на такого рода случаи косвенной агрессии, как в Чехословакии в марте 1939 года.

Весьма неблагоприятно на ход Московских переговоров и их перспективы влияла позиция ряда малых и средних государств. Еще в апреле Советский Союз предпринял шаги к тому, чтобы вновь попытаться установить дружественные отношения с Польшей. В ответ польский посол в СССР Гжибовский в беседе с Молотовым заявил 11 мая, что «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР…»[249].

Правительство Румынии также заявило об отказе сотрудничать с Советским Союзом в отражении фашистской агрессии. Нежелание Польши и Румынии, имевших общие границы с СССР, договориться о совместных действиях перед лицом военной опасности практически исключало возможность взаимодействия сухопутных войск Англии, Франции и СССР в случае наступления вермахта через территории этих стран к советским границам. Отрицательную позицию по отношению к Московским переговорам заняло и правительство Финляндии. Британский посол в Хельсинки Сноу, телеграфируя 20 июня в Лондон о результатах своей встречи с маршалом Маннергеймом и министром иностранных дел Эркко, сообщил, что «маршал, выразив глубокое сожаление о последствиях англо-франко-советского договора, указал, что большевизм представляет собой угрозу мировому сообществу, и он будет потрясен, если английское правительство не сделает из этого соответствующий вывод». А Эркко добавил, что, по его мнению, лучше всего, «если Россия вообще останется без союзников»[250]. Во многом аналогичной была позиция влиятельных кругов Латвии, Литвы и Эстонии.

Тем временем угроза войны в Европе продолжала стремительно нарастать, и в поддержку заключения договора с СССР выступали все более широкие слои общественности, а также реалистически мыслящие деятели Англии, Франции и некоторых других стран. Характерно, что, если осенью 1938 года, по данным зарубежных источников, во Франции Мюнхенское соглашение одобрили 53 % опрошенных против 37 % (остальные воздержались), то летом 1939 года за применение силы в случае агрессии Германии против Польши высказались 76 % и 81 % — за союз Франции с СССР, в Англии — 87 %[251]. Со всем этим не могли не считаться правительственные круги Англии и Франции на переговорах с СССР. 25 июля англо-французская сторона приняла давнее советское предложение о проведении военных переговоров, но это не означало принципиального изменения позиции Лондона и Парижа. Чемберлен 30 июля записал в своем дневнике: «Англо-советские переговоры обречены на провал, но прерывать их не следует, напротив, надо создавать видимость успеха, чтобы оказывать давление на Германию»[252].

По решению Политбюро ЦК ВКП(б), советскую военную делегацию (военную миссию) возглавил народный комиссар обороны Ворошилов. В состав ее входили начальник Генштаба Красной Армии Шапошников и другие видные советские военачальники. 4 августа Генеральный штаб завершил разработку обстоятельных «Соображений по переговорам с Англией и Францией», которыми предстояло руководствоваться советской делегации. Соображения включали несколько вариантов возможного развития военных событий и участия в них Красной Армии совместно с вооруженными силами Англии, Франции и их союзников. Первый вариант — на случай, если нападение агрессоров будет направлено непосредственно против Франции и Англии; второй — если объектом нападения явится Польша; третий — если Венгрия и Болгария при помощи главного агрессора совершат нападение на Румынию; четвертый — если агрессия будет направлена против Турции; пятый — если агрессия будет направлена против СССР через территорию Прибалтийских стран.

Представленный документ содержал, кроме того, детальные предложения о действиях сухопутных войск, авиации и флотов трех государств, количестве дивизий и других средств вооруженной борьбы. При всех вариантах считалось необходимым нанести основной удар по силам главного агрессора, то есть Германии, и участие Польши (не менее 40 дивизий) как союзника Англии и Франции. При этом Польша должна была взять на