Жестокая красотка - Владимир Колычев

– Ты скажешь. Сначала скажешь нам, затем ментам.

– Я скажу. Только вы его не найдете. Никого не найдете. Они вот-вот снимутся с места…

– С какого места?

– Ну, есть один адрес…

– Перелом болит?

– Улица Достоевского, дом сто четыре, – скороговоркой выдал Жига.

– Поехали! – распорядился Прохор.

Купчик кивнул, развернул машину.

– А если нарвемся? – спросил Кука.

– Ну, ты же не рассчитываешь на хлеб-соль, – усмехнулся Прохор.

– На бертолетову соль… – буркнул Купчик.

– Могут и заминировать.

– Может, ментами слить?.. – спросил Кука. – Есть у меня один контакт…

Прохор с интересом глянул на него. Он и сам в свое время держал связь с органами, были у него там контакты. Но за год все поросло ржавчиной, поэтому он ни к кому за помощью и не обращался. Но Кука при делах, в том колесе, в котором он крутился, поддержка со стороны ментов нужна как воздух. И очень хорошо, если с ними у него все на мази…

– Тут нужно быстро.

– У него прямо выход на спецов…

– У кого у него?

– Потом скажу. – Кука кивком показал на Жигу, намекая на посторонние уши.

– Давай попробуем.

Прохору нужен был свой реальный человек в милиции, такой, который мог бы решать сложные вопросы, причем быстро и качественно. Но вдруг Кука врет? Или преувеличивает?.. Что ж, жизнь покажет.

От Москвы до Зарубинска всего ничего. Какая-то неделя пути. Если на лошадях. А раньше только на них и ездили. На своих лошадях потихоньку, на перекладных – чуть побыстрей, но все равно медленно. Зато сейчас без проблем. Села на вертолет, четыре часа в пути, и здравствуй, родной город.

А вертолет у Лиды свой, личный, быстрый, комфортный. Но небезопасный. Если вдруг откажет двигатель, мягкой посадки не будет. И с парашютом из вертолета не выпрыгнешь… Каждый раз, когда она думала об этом, у нее начинало сосать под ложечкой. И это при том, что сама по себе высота пугала ее не очень. Она даже не боялась осваивать искусство пилотирования. Когда-нибудь она сама получит права на управление вертолетом.

Двигатель работал ровно, показания приборов – стабильны. А под крылом – Зарубинск. На пути к дому вертолет цеплял окраину города. Вниз Лида не смотрела. Она готовилась к посадке. Приземлять машину будет пилот, но если вдруг что-то пойдет не так, падать им придется вместе.

А падать, если что, придется на крышу дома, который она построила для себя, для дочери, для мужа. Василиса сейчас в Москве, в элитном частном пансионе. На ночь девочку забирали домой, и, как ни странно, ей это не нравилось. Зато сегодня она будет ночевать под одной крышей со своими подружками. Девчонка она серьезная, да и присмотр в школе строгий, поэтому за нее можно не волноваться.

Вдруг мысли Лиды были прерваны звуками взрыва. Причем такими громкими, что вертолет аж тряхнуло.

– Газ там, что ли, взорвался? – глядя вниз, сказал пилот.

Лида проследила за его взглядом и увидела клубы дыма над жилым кварталом. Действительно, рвануло что-то там внизу. Она облегченно вздохнула, успокоилась.

Возможно, там погиб человек, и не один. Но было только легкое сожаление. В этом мире постоянно кто-то умирает, гибнет… Так уж устроена жизнь.

Вертолет приземлился на посадочную площадку рядом с ее особняком в стиле барской усадьбы, «опустил паруса». Винт больше не крутится, можно выходить.

Телохранитель покинул машину, обогнул ее, открыл дверь и помог Лиде выйти.

– Спасибо, – сухо поблагодарила она и направилась к дому.

Дом большой, новый, отделка, мебель – все призвано радовать глаз и создавать комфорт. Дверь открыла экономка Яна Владимировна. Лет сорок женщине, но ее красота лишь слегка приблекла. Еще лет десять пройдет, прежде чем она увянет. Или даже двадцать… Лида тоже будет стареть красиво. Смирилась же она с тем, что в ее жизни больше не будет Прохора, и к мысли о скорой старости привыкнет.

Экономка ничего не сказала, даже не поздоровалась, только мило улыбнулась. Лида здесь не частый гость, но женщина успела изучить ее нрав. Не любила Лида, когда прислуга говорила с ней. И о том, что нужно сделать, Яна Владимировна не спрашивала. Она все знала и без того. Горячая ванна, бокал французского шампанского и легкий массаж, с которым прекрасно справляется горничная Оксана… А ближе к вечеру подъедет Вика, сделает ей вечерний макияж. Рука у нее легкая, быстрая, и в общении она девушка приятная. Хотя и немного навязчивая…

Вика не подвела. Она ждала Лиду в ее личном косметологическом кабинете. Там у нее было все, чтобы не посещать салон красоты…

– Слышали, дом сегодня взорвался? – ловко орудуя кисточкой, сказала Вика, – на Достоевского.

– Газ?

– Да нет… Говорят, тротил.

– Тротил?

– Ну, может, еще что-то в этом роде… Говорят, преступники в доме скрывались, а спецназ их штурмом хотел взять. А там все заминировано.

– Преступники, говоришь?

– Ну, их милиция вроде как искала…

Вика что-то говорила, но Лида уже ушла в себя. Ведь это Прохора разыскивала милиция. Он в бегах, он уже здесь, в городе. Может, его сегодня и нашли… Но Прохора можно взять только хитростью, а лоб в лоб – вряд ли…

Разъяснений ждать долго не пришлось. Егор появился, едва Вика закончила макияж.

– Ты, как всегда, ослепительна, – улыбнулся он, поцеловав ее в щеку.

– Кого сегодня на Достоевского взорвали? – спросила Лида.

Егор ответил не сразу. Какое-то время смотрел на нее, пытаясь понять, что именно ей известно.

– Прохора взорвали.

Лида умела владеть собой, поэтому ни одна черточка не дрогнула на ее лице. Но Егор не поверил в ее равнодушие.

– Ждали Прохора, а дождались спецназа.

– Кто ждал?

– Тебе совсем не обязательно знать, кто именно работает против него… Хотя Прохор одного уже знает…

– Кого он знает?

Егор вел большую игру против Прохора. Ему нужен был Зарубинск, и он его получил. Но Прохор не хотел сдаваться… Лида знала, как развиваются события, но в подробности Егор ее не посвящал. Да и зачем ей знать тех псов, которых натравили на Прохора. Есть результат, и ладно…

– Исполнителя он знает, который «исполнил» Вагнера. Этот тип сейчас в руках у Прохора.

– А где сам Прохор?

– Ушел.

– А взорвали кого?

– Прохор вышел на наших людей. Они заминировали дом. Но вместо Прохора появился спецназ. В итоге один – двухсотый, два – трехсотых… А Прохор наблюдал за этим со стороны…