Приди и виждь - Евгений Георгиевич Санин

на то, как крестились отец, Злата, Сувор, Млад… Теперь ему не был страшен ни этот шторм, ни столбы воды, готовые в любой миг опрокинуть корабль и увлечь его в самую пучину моря, ни предстоящая разлука со Златой, ни пытки и казни, которые готовил им Деций, ни даже сама смерть. Он был совершенно счастлив…

Глава десятая

1. «Крисп недоуменно посмотрел на отца, и тот тихо сказал…»

Марцелл с Криспом стояли у борта «Тень молнии», основательно потрепанной штормом, сгубившим не один десяток парусников, но все же по-прежнему быстрой и легкой.

Александрия стремительно приближалась.

— Это Фаросский маяк — показывая рукой вдаль, объяснял сыну Марцелл. — Там Александр Македонский сидел со своими полководцами, рисуя чертеж будущей Александрии, там Юлий Цезарь вместе с Клеопатрой выдерживал долгую осаду восставших египтян…

— А где пирамиды? — спросил Крисп, с трудом удерживая слезы, которые так и готовы были политься из глаз от мысли о предстоящей разлуке со Златой.

— О-о, это далеко! Отсюда не увидать! — охотно отвечал Марцелл, но чувствовалось, что он хочет сказать совсем другое, и казалось, слезы также душат его.

Пассажиры тоже внимательно рассматривали седьмое чудо света — Фаросский маяк и уже видневшиеся кварталы Александрии. Среди них не было только одного. Того самого, который боялся креститься из-за предстоящих мучений. Во время шторма его смыло волной, причем так, что поначалу никто даже не заметил этого. Потом, узнав, люди, было, огорчились, но, когда отец Нектарий сказал, что его очищенная душа сразу направилась к Богу, обрадовались и не переставали теперь говорить об этом.

— Странное дело! — вслух удивлялся Марцелл. — Корабль, который везет эдикт о начале гонений на христиан, полностью стал христианским!

— Кроме Гилара! — уточнил Крисп, показывая глазами на капитана.

— Да, — помрачнел Марцелл и, приглядевшись к Гилару, вздохнул. — Но ведь, в конце концов и на него попадали святые брызги.

— Однако, он-то не дал согласия креститься, значит, это для него была всё равно, что простая вода! — резонно возразил Крисп.

— Хвала богам! Слава Богу! Прости, сынок, еще не успел привыкнуть… — виновато поправился Марцелл. — Но для нас ведь она была не простая!

— Конечно, отец!

Пристань стремительно приближалась.

— Убрать паруса! — слышался знакомый, но почему-то по-особенному радостный сегодня голос.

— Сушить вёсла!

— Приготовиться спустить якорь!

И наконец раздалась команда, которую больше всего ждал и боялся Крисп:

— Отдать якорь!

Несколько матросов взяли тяжелый якорь и бросили в воду.

— Подать трап!

Крисп испуганно взглянул на девушку, она на него, всхлипнула и крепко прижалась щекой к руке отца. Марцелл покосился на сына, на девушку и, прокашлявшись, сказал то, что, судя по всему, хотел сказать давно.

— Вся наша жизнь состоит из встреч и потерь, сынок. Ты уже взрослый, тебе пора привыкать к этому. Но сегодня будь особенно мужественен: тебе предстоит не только эта потеря.

Крисп недоуменно посмотрел на отца, и тот тихо сказал:

— Сегодня ты расстаешься не только с ними, но… и со мной.

— С тобой?!

— Да, сынок! После того, что случилось в шторм, Гилар не преминёт воспользоваться столь удобным случаем, чтобы отомстить мне. И наверняка уже через десять минут о том, что я принял крещение, и не воспрепятствовал тому, чтобы это сделали другие, будет извещен начальник порта. Это еще полбеды — он тоже мой давний приятель. Самое страшное, что Гилар наверняка доложит об этом и фрументарию.

— Кому?

— Есть такой чин в тайной полиции. Ты думаешь, Гилар рад тому, что спас судно от шторма, а заодно и свою жизнь? Как бы не так! Я давно знаю его: жажда мести в нём — сильней даже жажды жизни! Он не отстанет, не отомстив мне теперь до конца. До самого страшного конца!

— Но, отец!..

— Слушай, и не перебивай. Я принял решение отправить тебя с отцом Нектарием к твоей тете — маминой сестре. К той самой, у которой она гостила здесь, в Александрии.

— А ты?

— А я немедленно отправлюсь к императору и постараюсь открыть ему глаза на христианскую… на нашу, — снова поправился Марцелл, — веру!

— Да он даже не станет слушать тебя!

— Не возражай! Это мой долг. Вот тебе письмо к тете. А это расписка.

— Какая еще расписка?

Крисп взял лист папируса и быстро, благо расписка была написана знакомым отцовским почерком, стал читать:

«Выборным по жертвоприношениям города Рима от сына императорского курьера Марцелла Фортуната, Криспа Фортуната из города Рима, 12-ти лет, дом у подножия Квиринальского холма, справа. Я всю свою жизнь приносил жертвы богам и теперь в вашем присутствии принёс жертву, согласно предписания и вкусил от жертвенного мяса, и прошу вас засвидетельствовать это. Будьте счастливы. Подписал Крисп Фортунат». Далее другими почерками было дописано: «Я, Аврелий Виктор, видел, как ты, вместе с отцом… Я Антоний Секунд, подтверждаю… Я, Корнелий Север, свидетельствую…» И снова — рукой отца: «В первый год императора цезаря Гая Мессия Квинта Траяна Деция Благочестивого Счастливого Августа…»[9].

— Отец, нет! Я не могу взять этого! — наконец, осилив расписку, испуганно воскликнул он.

— Я так и знал, что ты откажешь! Но не мог поступить иначе. Я еще не успел укрепиться в вере, как ты, и поэтому прошу: возьми ее, на всякий случай — хотя бы для моего спокойствия… И всё. Да хранят тебя… да хранит тебя Бог — иди!

На мостовую гавани уже спустились купец, философ… и вслед за ними — остальные пассажиры. Давно уже затерялись где-то впереди Сувор со Златой и Младом. Один лишь отец Нектарий стоял на палубе, дожидаясь Криспа. Беспрестанно оглядываясь на закаменевшего Марцелла, он подошел к нему, спустился по трапу и медленно направился с ним по направлению к городу.

«Тень молнии» вскоре затерялось за другими большими судами. Отец Нектарий молчал, словно понимая состояние юноши. А тот, оглянувшись в последний раз, вдруг увидел знакомое лицо идущего за ними Скавра, который, заметив это, поспешил тут же затеряться в шумной и пестрой портовой толпе…

2. «Скавр?» — обернувшись, узнал Марцелл своего управляющего.

Огонек небольшого глиняного светильника рванулся и встревоженно затрепетал. На стене скромного номера придорожной гостиницы выросла согнутая тень входящего человека.

— Не успел… — в отчаянии прошептал Марцелл. Но это не был фрументарий, пришедший, чтобы взять его по доносу.

За спиной послышалось знакомое покашливание и полузабытые шаги.

— Скавр? — обернувшись, узнал Марцелл своего управляющего.

— Я! — невозмутимо отозвался тот.

— Как ты нашел меня?

— Это было несложно. Ты теперь такой большой начальник! Куда труднее было выследить твоего самого злейшего врага.

— Как? — побледнел Марцелл. — Ты… отыскал их?

— Да. Я выследил