Дарующий мир - Алиса Евстигнеева

-Жалеешь?

-То, что не с Настей? Нет. Но я бесконечно виноват перед своей дочерью. И этого уже не исправить.

Сказать на это мне было нечего. Брат сам был в ответе за свои поступки и обычно он достаточно достойно нёс этот “крест”, но иногда и с него слетали все маски.

И в такие моменты мне с трудом верилось, что ещё каких-то лет пять назад мы ещё жили с родителями и считались детьми. Было в этом что-то безмятежно важное и навсегда ушедшее, с налётом светлой грусти. Ибо жили и не ценили, стремясь к свободе и свершениям. Никогда бы не подумал, что мой путь взросления будет напрямую связан с жизнью брата. Хотя сейчас это и казалось вполне предсказуемым. Мы с начальной школы были вместе, сидели за одной партой, постоянно торчали друг у друга в гостях, пока однажды… их дом не стал моим, мы даже жили в одной комнате… Понимая мысли другого с полуслова и умея предсказывать следующий поступок, мы слишком долго представляли из себя единый симбиоз. И вот он ушёл вперёд. С ошибками и своими трагедиями, но ведь ушёл. А я подвис… Словно не зная, как жить самому.

Жизнь вообще штука странная. Головой своей вроде как думать научился, а вот жить вне русла своей семьи так и не научился. Слишком много лет почти все мои мысли были сосредоточены на проблемах Черновых. Теперь же… Теперь же я вдруг потерялся в поисках собственного пути, не имея ни малейшего представления, что там дальше. Образование получил, работу нашёл… А дальше вдруг тупик. Тусить и развлекаться был как-то ни разу не мой вариант. Строить семью… Не хотелось тоже. Вернее как… Не хотелось так, чтобы это было долженствованием. Не потому что надо… А вот так, банально, по любви. Так, как было у родителей. У обоих. Я пытался строить отношения, у меня даже когда-то была девушка, но ни разу в жизни я не испытал и йоты тех чувств, о которых мне в своё время рассказывал отец. Отчего на самом деле я ощущал себя достаточно глупо, словно маленький ребёнок, всё ещё верящий в сказки. И я уже почти был готов махнуть на всё это рукой… До вчерашнего вечера. И да, перед глазами вновь была Катя с этим неподдельным ужасом во взгляде, отскакивающая от меня.

Ну почему так? Почему сейчас?

Уже на следующий день после моего феерического выхода в свет, Женька, вновь забежавшая ко мне между делом и осмотревшая ногу, заключила, что я могу смело выходить на работу, но желательно без каблуков и прочей возвышенной обуви. На что мне оставалось лишь печально вздыхать, ибо иного способа справляться с нехваткой роста мною до сих пор обнаружено не было. Но даже это не смогло омрачить моей радости от возвращения в нормальный рабочий режим. Сил сидеть дома в компании своих грустных мыслей и беспокойных дум не было уже никаких. Словно сами стены нашей квартиры начинали сжиматься, выдавливая за свои пределы падшую меня, хоть падение и было… не столь глобальным… Да-да, именно так я успокаивала свою совесть все эти дни, пытаясь оправдаться предсказуемым: “Это был всего лишь поцелуй”.  Не помогало, и шокированная я продолжала и дальше вариться в своём оцепенении, стыдливо отводя взгляд от собственного мужа.

Спасало лишь одно: Слава расценил мою отрешённость как обиду за их с Ванькой субботний инцидент. Впрочем, Ларин и сам морозился на меня, не зная иного способа отреагировать на мои “загоны”.

-Катя, ну что ты как ребёнок, ей-Богу. Давай поговорим, если тебе так хочется, - в один из вечеров попробовал он наладить контакт, устав от моего молчания.

Мне не хотелось. Я не знала, что говорить, растерянная и напуганная своими мыслями о Дамире настолько, что так и не смогла высказать Славе всё, что думала по поводу его поступка. И это тоже начинало давить, ибо теперь я была виновата ещё и перед своим ребёнком.

Ванька вернулся с дачи задумчивым и молчаливым, слабо реагируя на мои несмелые попытки его развеселить. Поэтому за один только воскресный вечер обстановка в доме накалилась настолько, что с утра в понедельник все чуть ли не с облегчением разбежались по своим делам.

Вот и на работу я рвалась всеми фибрами своей души, наивно рассчитывая на то, что чем скорее мы вернёмся к привычному образу жизни, тем скорее всё снова станет хорошо. Правда, все мои слабые попытки вспомнить, а когда именно было это самое хорошо, так ни к чему и не привели.

Так или иначе, но привычные трудовые заботы действительно успокаивали, наполняя каждую минуту свободного времени какими-то целями и задачами, которые как всегда надо было решить ещё вчера.

Обедала по привычке со Светой, которая невольно продолжала мучить меня, сравнивая мою семейную “идиллию” со своим очередным неудавшимся романом.

На тренировки Ваньку возил Слава, а я трусливо оправдывалась тем, что меня слишком долго не было в офисе, из-за чего накопилась уйма нерешённых вопросов, и именно поэтому мне приходилось задерживаться всю неделю до поздна. Муж недовольно скрипел зубами, но обязанности родителя выполнял исправно. Мнение Вани на сей счёт так и оставалось для меня загадкой. В конце недели мы уехали на дачу к родителям, и муж, понукаемый строгим взглядом своей матери, все выходные так или иначе крутился вокруг меня.

Весь уикенд я боролась с внутренней паникой, стараясь не думать, что уже прошла целая неделя с тех пор… как я совершила свою самую страшную глупость в жизни. И постоянное присутствие Славы рядом лишь усиливало мои душевные терзания. Я элементарно не узнавала себя. В моей системе представлений о том, что Катя Ларина способна вытворить в этой жизни такого, измена не то что находилась на последнем месте, она в принципе там не значилась. И да, можно было убеждать себя, что один поцелуй - это ещё не измена, но как таковой разницы я в своей голове не обнаруживала, потому что… потому что мне понравилось. Вот такие вот низкие и неправильные мысли. Мне так хотелось злиться на Дамира, за то что он к чёрту подорвал всё моё спокойствие, что подвёл к какой-то черте, которую я чуть не переступила… Я должна была злиться на Бероева, ведь он же обещал, что это только общение, что мы только знакомимся. Обещал и… обманул. Или это я сама нас обманула, всё время пытаясь установить границы между нами и тут же сама их нарушая. Я буквально испытывала внутреннюю необходимость гневаться на него одного, а получалось только на собственного мужа, за то, что какой-то мужчина, считайте парень, подумал, понимал о нашем сыне в разы больше, чем мы сами.

И это тоже будто бы ложилось на мои плечи, превращаясь в мою вину за то, что в нашей семье вдруг всё оказалось совсем не гладко.

Но самое страшное было в том, что мне казалось, что все мои мысли буквально написаны на моём лице и все обо всём знают. Периодически ловя на себе неясные взгляды свёкров, меня так и подмывало начать оправдываться и молить о прощении. Но все молчали, по-своему интерпретируя мой кислый вид.

-Кать, давай уже мириться, а? - проговорил Слава мне в шею, подкравшись сзади и обняв за талию, когда я субботним вечером стояла на веранде, наблюдая за тем, как Ванька носился по аллее, увлечённый какими-то своими фантазиями.

Я лишь повела плечом, как если бы пыталась отогнать от себя ненужные мысли. Муж понял это движение иначе.