Знатные распутницы - Жюльетта Бенцони

– Сир, – ответила она, – мой муж хотел разрушить мою честь. Я не могу решиться жить с ним вновь, какие бы меры безопасности не были предприняты. При его нынешнем состоянии он превратил бы мою жизнь в ад. Я принимаю ренту, которую ваше величество милостиво мне предоставило, с благодарностью, но я предпочитаю покинуть Париж.

– Ну, тогда попытайтесь хорошо ею распорядиться и вести спокойную жизнь в обществе вашей сестры. Мы, в свою очередь, попытаемся образумить вашего мужа. Он кажется нам несколько… нервным.

С этим любезным преуменьшением король простился с Гортензией, и она, счастливая и освобожденная, вернулась в Рим, где надеялась вести, по возможности, нескучную жизнь. Общество там было приятное. И поскольку теперь она заключила мир с королем, никто не мог больше причинить ей вреда.

Возможно, это был несколько оптимистический взгляд на жизнь, однако она с легким сердцем покинула город и мужа, надеясь никогда больше не увидеть их. К сожалению, с такой же легкостью она рассталась и со своими четырьмя детьми. Материнских чувств графиня Мазарини не испытывала, поскольку она любила только саму себя.

Жизнь в Риме действительно было веселой, но в доме Колонна дела обстояли неважно. Брак ее сестры не оказался счастливым, поскольку характеры у Марии и у ее мужа были очень разными. А не так давно молодая женщина влюбилась в шевалье де Лоррана, живущего в Риме. Весь город уже говорил об этом, и выражение лица коннетабля Колонна становилось все более мрачным.

В один из вечеров в конце апреля 1672 года в наступивших темных сумерках, располагающих к откровенности, Мария излила сестре свою душу.

– Здесь, в Риме, я больше не в безопасности, – сказала она ей. – Мой муж следит за мной и все больше мрачнеет. Он очень ревнив.

– Тогда сделай что-нибудь, чтобы его успокоить! Расстанься с шевалье!

– Это легко сказать. Я люблю его… и к тому же это не единственная проблема. Не будет больше шевалье, – муж найдет другую причину для ссоры. По правде говоря, он не переносит, когда я развлекаюсь, когда я счастлива и окружена людьми. Он носится с мыслью запереть меня в своем безотрадном замке в Пальано на границе с королевством Неаполь, чтобы быть полностью уверенным, что я там одна. Я погибну там от тоски.

Мария начала всхлипывать, и Гортензия почувствовала, что в ней просыпается дух авантюризма.

– Тебе нужно поступить, как я. Твой муж злоупотребляет своей властью, и тебе остается только бежать.

– И куда я должна деться?

– Куда? Во Францию, в Савой, в Голландию, куда угодно, где Колонна тебя не сможет поймать! Женщина имеет право на свободу.

Это было ее искреннее мнение, и она подумала о своей собственной судьбе. Жизнь в доме Колонна становилась все более безрадостной, поскольку коннетабль, похоже, решил следить за своей невесткой так же, как и за собственной женой. В Риме было слишком много монахов… а у Колонна была очень большая власть. Если не в крепость, каковой являлся замок Пальано, то во дворец Колонна на Монте Ситория, имеющий толстенные стены, высокие решетки на окнах, для такого властного человека, как принц, упрятать двух беззащитных женщин не было ничего проще.

Сестры Манчини решились на побег. Шевалье де Лоррен, который не испытывал ни малейшего желания поставить себя в неприятное положение, благоразумно исчез с горизонта после того, как услышал слово «побег».

– Я буду тебя сопровождать, – пообещала Гортензия Марии. – Я сыта по горло Италией. Ты сможешь жить во Франции, где король, который тебя так любил, непременно будет к тебе снисходителен.

– Ну а ты, куда ты двинешься?

Гортензия хитро улыбнулась. С некоторых пор в ее голове созревал план, связанный, в первую очередь, с осознанием того, что четыреста двадцати фунтов в год, предоставленные ей Людовиком XIV, ей явно недостаточно, если учитывать ее постоянно меняющееся настроение и капризы.

Чтобы сгладить этот финансовый дефицит, оставалась единственная надежда: она должна найти себе покровителя, который был бы одновременно могуществен, независим, очень богат и, по возможности, обходителен.

Она откопала в своих девичьих воспоминаниях человека, который представлялся ей в этом смысле в высшей степени интересным. Это был герцог Савойский, Шарль-Эммануэль, который когда-то усердно за ней ухаживал и даже говорил, что хотел жениться на ней. Может, ей удастся пробудить эту заснувшую любовь? Ее женское тщеславие не хотело верить, что это чувство полностью угасло. И, кроме того, ее привлекала жажда приключений: что могло быть более заманчивым для молодой красивой женщины, как не покорение достойного мужчины?

Гортензия знала, что сейчас она прекраснее, чем когда-либо ранее.

Итак, обе сестры решили воспользоваться отсутствием коннетабля, чтобы бежать из Рима. 29 мая 1672 года они сложили чемоданы. Мария взяла с собой украшения, семьсот золотых пистолей и только свои личные вещи. Гортензия упаковала все, что имело ценность, после чего в сопровождении незаменимой Нанон и еще одной служанки, они сели в карету. Официально они направлялись в Фраскати, чтобы подышать свежим воздухом, но на полпути Мария приказала кучеру свернуть на Чивитавеккья, где их ждала заранее нанятая шхуна, стоявшая в нескольких милях от порта. Около двух часов утра они прибыли, и, пока кучер искал судно, четыре женщины укрылись в лесочке. Они не хотели останавливаться на постоялом дворе, чтобы не быть замеченными.

Однако им пришлось долго ждать, так как слуга не мог найти шхуну, и страх охватил маленькую уставшую и голодную группу. Наконец, им все же удалось погрузиться, и судно отплыло во Францию.

Плавание проходило без происшествий. На траверзе Монако они попали в шторм. Гортензию настолько укачало, что она решила, что пробил ее последний час. Однако и самым скверным путешествиям приходит конец и, спустя несколько дней, в Ля Сиота они ночью сошли на берег, так как у них не было документов.

Мария и Гортензия были в плачевном состоянии, когда прибыли в Экс, где нашли убежище у графа де Гриньян, друга Филиппа Невэрского. Графиня де Гриньян, любезная дочь маркиза де Севинье, приветливо приняла их и не могла удержаться от смеха, когда узнала, что обеим не во что было переодеться.

– Вы путешествуете, как настоящие героини романа, – сказала она, – с золотом и драгоценными камнями, но без смены белья!

Она поспешила помочь поправить положение, а затем принялась писать письмо матери, сообщая об этом необычном визите. Новость, разумеется, быстро распространилась по Парижу, как гонимый ветром огонь. Арман де Мазарини чуть не умер от злости, когда узнал об этом. Он думал, что, наконец, избавился от своей буйной жены, и вот она вернулась, и продолжает делать из него посмешище.

– Этому должен быть положен конец! – заявил он.

И не медля ни минуты, послал капитана своей гвардии монсеньора Полястрона с приказом арестовать Гортензию. У него все еще оставался парламентский указ, который давал ему полномочия арестовать жену, где бы она ни находилась.